Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

— В этом плавании пришлось задержаться дольше обычного, — ответила та. И, приподнимая шляпу, провела рукой по голове: — Только вчера вернулась.

Это значило, что у неё с Ниэльмом впереди были две недели наслаждения обществом друг друга, целых четырнадцать счастливых дней. Мальчик просто сиял, глаза Эллейв тоже мерцали ласковым светом.

Короткая ознакомительная прогулка подошла к концу, но основное знакомство с городом мальчикам ещё предстояло. А пока они отправились в самое сказочное и уютное на свете место — дом госпожи Игтрауд.

Там уже собралось всё семейство, включая Трирунд, которая немного грустила в разлуке со своей избранницей: Алеинд уехала на большую землю, чтобы решить свои деловые вопросы и подготовиться к переезду на Силлегские острова. Она приняла решение перебраться сюда, в это чудесное местечко.

— Рада приветствовать вас, мои дорогие, — со своей сияющей ласковой улыбкой сказала хозяйка дома и сада новым членам семьи, прибывшим из-за моря.

Она с первого взгляда просто заворожила мальчиков. Её нежный и чистый голос, хрустальный свет её глаз, тёплая и ласковая, мудрая аура, окружавшая её — всё это не могло не очаровывать. И сразу же бросалось в глаза сходство с Онирис! Они были похожи, как мать и дочь. А может, перед братцами была Онирис, только много лет спустя.

А у Онирис слегка ёкнуло сердце, и зазвенела, натянулась незримая золотая струнка-связь: в гостиной находился и Эвельгер, который заранее поднялся на ноги, встречая её. Онирис невольно захотелось подойти к нему и сжать его руки в своих, но сперва ей следовало обняться с госпожой Игтрауд и с госпожой Эльвингильд, а уж потом приветствовать всех остальных.

— Дорогие, как же мы счастливы, что встреча с этим ужасным чудовищем закончилась столь чудесным спасением! — воскликнула госпожа Эльвингильд. — Я уже предварительно ознакомилась с отчётом Одгунд. Решать, конечно, будет Её Величество, но по моему скромному мнению, за такой отважный и самоотверженный поступок Йеанн заслуживает посмертной награды, вот только некому её вручать, у неё даже родственников нет... Ну а что касается её команды, то тут решать только Владычице. Пираты, безусловно, сильно рисковали своими жизнями, и они определённо заслуживают смягчения приговора, если таковой состоится.

— У Йеанн есть сын, — сказала Онирис, немного колеблясь: стоило ли озвучивать такие сведения? Но решила, что стоило. — Она мне это сама говорила. Он служит каким-то чиновником, воспитывался отцом. Имени сына Йеанн не называла, к сожалению. Он и сам может не знать своей родительницы, поскольку она не хотела портить ему репутацию таким родством.

— Хм! Вот как! — вскинула бровь госпожа Эльвингильд. — Что ж, дорогая, благодарю за эти сведения, хотя они и довольно скупы. Я, безусловно, доложу об этом Владычице; посмотрим, что можно сделать. Если не удастся разыскать сына Йеанн, её награда будет храниться в морском ведомстве.

Батюшка Гвентольф был очень рад прибавлению в семействе, особенно новым представителям молодого поколения. У него настала такая пора в жизни, когда очень хочется нянчиться с внуками, и Игтрауд, к счастью, недавно подарила ему двух очаровательных мальчишек, а теперь появились ещё двое ребят, которых привезла с собой Онирис. Малыша Веренрульда батюшка Гвентольф сразу взял в оборот, зацеловал и затискал, пощипывая его круглые сытые щёчки. Ну а что касалось Ниэльма, то невооружённым глазом было видно, чей он «сынок»: он как с самого приезда прилип к Эллейв, так от неё и не отклеивался. Госпожа Игтрауд с улыбкой любовалась их нежными отношениями, а Онирис внутренне ликовала, видя её одобрение и радость. Всё, что одобряла и чему радовалась госпожа Игтрауд, было восхитительно и правильно, выбор её мудрого светлого сердца никогда не подводил, никогда не ошибался.

Эвельгер скромно и почтительно ждал, когда Онирис обратит на него своё внимание. При входе в дом она лишь кратко кивнула и улыбнулась ему, внутренне досадуя на все эти формальности и очерёдности, всю эту иерархию. Без сомнения, Эвельгер заслуживал особого отношения и особого внимания, особого места в её душе, а золотая ниточка соединяла их сердца по-прежнему, хотя и казалась незаметной — такой же скромной, как он сам. В тяжёлые моменты Онирис незримо, почти бессознательно ощущала его присутствие и поддержку, хотя они и не виделись в снах во время этой непростой поездки. Он не приходил сам, так как не считал себя вправе ей навязываться, а её останавливало уважение к его трауру. Она не решалась оказывать ему знаки внимания, дабы это не показалось двусмысленным и не было превратно истолковано. Своим женским чутьём она не могла не улавливать его особого к ней отношения, и в глубинах её сердца рождался грустноватый и нежный отклик. Но она сама пока не знала, что с этим откликом делать.

— Здравствуй, дорогой Эвельгер, — сказала она ему, когда наконец дошла очередь до него, и своей улыбкой как бы просила прощения за соблюдение этой очерёдности.

Он церемонно склонился в поцелуе над её рукой, сверкнув гладкой макушкой. Кожа на его черепе блестела, как отшлифованная, лишь слегка отливая голубизной.

— Выражаю мои соболезнования по поводу твоей утраты, милая госпожа Онирис, — молвил он сдержанно, но в его голосе тепло дрогнуло искреннее чувство.

Онирис, понизив голос, сказала:

— А я благодарю тебя за твою невидимую поддержку. Я ощущаю её всегда, даже когда не совсем осознаю. Моё сердце чувствует биение твоего сердца рядом.

Пожалуй, это было слегка чересчур... Онирис внутренне застыла: не слишком ли особенные, не слишком ли нежные слова она произнесла? Но Эвельгер с присущей ему деликатностью не показал, что взволнован ими, и ответил учтиво:

— Я лишь воздаю тебе должное за исцеление, госпожа Онирис. Освобождённой от боли грудью дышится гораздо легче, и это бесценно. И любая плата за это была бы недостаточно высокой... Если бы мне представилась возможность отдать за тебя жизнь, я не колеблясь воспользовался бы ею. Хотелось бы мне оказаться на месте разбойницы Йеанн...

— Дорогой Эвельгер, не для того я тебя исцеляла, чтобы ты умирал, — ласково и тихо молвила Онирис. — Я исцеляла тебя, чтобы ты жил.

Он чуть заметно дрогнул ресницами, глядя на неё пристально, нежно.

— Только для тебя, госпожа Онирис. Моё сердце живёт только для тебя, чтобы поддерживать и защищать твоё сердце.

Она не улыбнулась шире, не посмотрела нежнее, лишь её рука сжала его руку чуть сильнее — незаметно для окружающих. Эллейв была поглощена общением с Ниэльмом,