Время скитальцев - Мария Чернышова

мастер Сансеверо, — повторил человек. — Мастер Джованна Сансеверо.

Повисла тишина. Потом окошко со стуком закрылось. В глубине дома раздались нетвердые шаги, послышался скрип засова и наконец дверь приотворилась, выплеснув хиленький ручеек света.

— А ну-ка покажись, — потребовал все тот же надтреснутый голос. — И без шуток. Помни о кипятке!

Человек послушно откинул капюшон плаща. Внешность его оставляла довольно противоречивое впечатление. Открытое, с правильными чертами лицо казалось приятным и располагающим к себе, но в то же время словно бы излишне мягким. Круглые тщательно выскобленные щеки выдавали склонность к чревоугодию, как и намечающийся второй подбородок. Слабовольный ленивец — так, казалось, говорили эти округлые черты.

Однако с этой расслабленной мягкостью совершенно не вязался спокойный уверенный взгляд человека, знающего себе цену. Такой взгляд обычно бывает у людей, которые больше делают, чем разглагольствуют, и не боятся вызовов, которые бросает жизнь.

Но больше всего озадачивала прическа. Вопреки всем тормарским обычаям и правилам приличия человек был полностью обрит до колючей невнятного цвета щетины, что не просто изрядно уродовало его облик, демонстрируя оттопыренные уши, но и наводило на подозрения, поскольку делало заметной странного вида витую татуировку, спускающуюся от основания черепа по шее. Обычно таким дикарским делом баловались моряки, солдаты и всяческие отщепенцы, нечистые на руку. Почтенные же люди набиванием узоров на собственной коже брезговали.

Сбитая с толку, женщина пыталась увязать все эти противоречия, но, очевидно, не преуспела.

— Да уж, — проворчала она. — Рожа у тебя гладкая, сытая, а вот стрижка — в самый раз для большой дороги. Учти, если ты все же пришел грабить, то у меня не очень-то поживишься.

— С лица воды не пить, — спокойно отозвался человек. — И я не грабитель. Ну так что, впустите?

— Какое у тебя дело, неграбитель?

— Серьезное. Вдумчивое. Не для улицы.

— И с чего ты взял, что надо притащиться со своим делом сюда и тревожить старую немощную женщину?

— Один мой друг посоветовал обратиться сюда.

— И как имя этого друга?

— Бальтазаррэ Танкреди.

Женщина умолкла, словно раздумывая, и наконец резко толкнула дверь ногой, пропуская нежданного визитера в дом.

— Я Джованна Сансеверо. Кипяток наготове, — еще раз предупредила она, когда человек перешагнул порог. — Веди себя прилично, неграбитель.

— Как скажете, джиори, — все так же спокойно ответил гость.

Женщина и в самом деле держала в руке котелок, от которого подымался пар. Сальная свеча, стоявшая на табурете у двери, чадила, и гостю пришлось прищуриться, чтобы как следует рассмотреть собеседницу.

Джованна Сансеверо была немолода и казалась увядшей, как прихваченный осенними заморозками цветок. Она была высокой, пожалуй, слишком высокой для женщины и чрезвычайно костлявой, из-за чего поношенное темное платье выглядело снятым с чужого плеча. Серый платок, завязанный сзади узлом, покрывал волосы, но седые жесткие пряди торчали из-за ушей и свисали до плеч. Пергаментно-желтая кожа, резкие морщины у рта и тусклый взгляд покрасневших воспаленных глаз явно намекали на нелады со здоровьем. Рука, державшая котелок с кипятком, едва заметно подрагивала.

— Значит, Аррэ Танкреди? — проскрипела она, когда гость прикрыл за собой дверь. — Давненько не было от него вестей. Люди судачили, что он обретался при виорентийском дворе, пока Саламандра была регентом, а после исчез, как в воду канул. Я уж и сомневалась, жив ли он.

— Он жив. Не сказать, что в добром здравии, но определенно жив. И поскольку он высоко ценит ваше мастерство, то послал меня сюда.

Женщина прищурилась.

— Что, прямо так и сказал?

Гость улыбнулся.

— Он сказал: «Это старая змеища с языком, едким, как кислота, и лицом жестким, как напильник. Нрав у нее — толченое стекло, но руки — золото».

Женщина расхохоталась так громко и резко, что огонек свечи заколебался, а котелок задрожал.

— А сам-то ты кто?

— Рико, — представился человек. — Рико ду Гральта.

— Имя-то настоящее или сейчас придумал?

— Имя? Настоящее. Я не прячусь за кличками.

— И каким делом ты живешь, Рико ду Гральта?

— Я… купец.

Пауза была едва заметна: человек, словно сам был не до конца уверен в своем жизненном поприще.

— Вот как? И каков твой товар? Пенька, шерсть, вино?

— Кое-что позанятнее, — человек добродушно улыбнулся, отчего его лицо сделалось еще более круглым, а уши еще более оттопыренными. — Тайны.

— Что ж, купец, бери свечу и иди направо по коридору. И помни о кипятке, чтоб тебя!

Изнутри дом выглядел почти столь же заброшенным, как снаружи. Они прошли через лавку — тесную комнатушку с пыльным прилавком и пустыми полками вдоль стен. Свернули в узкий коридорчик. Потолки здесь были низковаты: и Рико, и Джованне пришлось наклонять голову. Гость шел впереди, держа свечу, и то и дело задевал плечом стену. На плаще уже виднелись следы желтой от времени известки.

Коридорчик заканчивался крепкой дверью. На облезлой синей краске был черным намалеван защитный знак.

— Иди-иди, — велела Джованна, и мужчина повернул ручку. В лицо ударили запахи затхлости, свечного сала и какой-то едкой щелочи. Рико поднял свечу чуть выше, пытаясь осмотреть пространство вокруг.

Это, без сомнения, было какое-то подсобное помещение. Вряд ли настоящая мастерская — работать с огнем и стеклом вблизи людского жилья запрещалось. Да и тесно здесь было до крайности. Комнатушка вмещала лишь два стола — один посредине и еще один, узкий и длинный, вдоль стены. Первый стол был чисто выскоблен и совершенно пуст за исключением огарка в подсвечнике, на втором в беспорядке громоздились книги, камни и какие-то непонятные приспособления. Все покрыто слоем пыли и оплетено паутиной.

Джованна отодвинула стул и села, откинувшись на высокую резную спинку. Мужчина последовал ее примеру, поставив подсвечник на стол.

— Ну, Рико ду Гральта, выкладывай, что у тебя за дело, — проговорила Джованна, поджигая огарок.

Мужчина кивнул и, откинув полу плаща, снял с пояса сумку. Неторопливо развязал и осторожно потряс над ладонью, поймав выскользнувшую вещицу. Перевернул и поставил на стол.

— Вот оно, мое дело.

Джованна Сансеверо наклонилась, прищурив левый глаз и склонив голову набок, как ворона, что присматривается к добыче.

Это был малый — не больше пяди — сосуд изящной формы. Он напоминал глиняные или оловянные стаканчики для воды или вина, но был чуть более вытянут и изготовлен из черного полупрозрачного материала. Этот-то материал в первую очередь и привлек внимание Джованны — она взяла сосуд в