Время скитальцев - Мария Чернышова

Вот все и выяснилось, подумал тот.

— Ублюдок, — проговорил он, стараясь вложить в это слово всю ненависть и презрение, на какие был способен. — Мразь и ублюдок.

Он напрягся, ожидая взрыва ответной ярости, но Вейтц со странным спокойствием улыбнулся.

— Ублюдок, — согласился он и добавил бесцветным тоном. — Зато не трус.

И это было сильнее пощечины.

Они сели в седла и двинулись прочь со двора. Уже у поворота тропы Вейтц оглянулся на домик под апельсиновым деревом и женщину, закрывавшую за ними воротца.

— Доброе вино, тетка! — внезапно во всю глотку заорал он и рассмеялся, посылая коня рысью.

Томмазо не спешил его догонять. Они сделали с милю, прежде чем оруженосец наконец соизволил придержать серого.

— Эй, сморчок! — внезапно прошептал Вейтц, когда они поравнялись. — Не вздумай сказать ван Эйде или Трандуони, что здесь было! Добром прошу — молчи!

Он быстро крутанул лезвие ножа меж пальцами, направив острие на Томмазо. Тот вздрогнул, но Вейтц уже спрятал оружие и улыбнулся своей всегдашней мерзкой улыбочкой.

Деревья устало шелестели листвой. Солнце едва поднялось, но уже ощутимо припекало. День обещал быть еще жарче предыдущего.

Эрме осторожно пробиралась по чащобе, стараясь придерживаться изначально выбранного направления. Она отправилась в путь одна, оставив Крамера на опушке — зевающего и недовольного таким ее безрассудством.

Здесь не было троп, лишь переплетения корней, покрытые бурым лишайником и опадающими ломкими листьями. Лес был так же измучен зноем, как и вся долина. Птицы молчали. Зато дышать стало легче — омерзительный чад костра, устроенного крестьянами, ветер отнес в сторону и вниз.

Как только они вернутся в крепость, она примет ванну, даже если придется собрать всю воду в городе. Сожжет всю одежду. А после найдет колодец поглубже и швырнет туда футляр с инструментами. Если бы только можно было так же выкинуть воспоминания прошедшей ночи, забыть, пустить все на самотек. Но нет, уже не выйдет…

Слева, в гуще терновника показался серый каменный бок. Эрме пошла напрямик, через заросли дикой малины. Она не сомневалась, что если кто-то и прячется в лесу, то именно в таком месте. Не сомневалась с той самой минуты, когда крестьяне сказали, что поблизости есть Стол.

Когда-то здесь, наверно, была расчишенная поляна, но сейчас малина и терн заполонили все вокруг, так что каменные плиты подымались прямо из кустарника. Пять камней стояли вертикально — все разного уровня, самый малый по колено Эрме, самый высокий — на две головы выше ее роста. Шестой камень — гладкая округлая плита — лежал на земле, и плети малины плотно обвивали его серую грудь.

Такие места называют Столами Скитальцев, и они есть везде в Тормаре. Везде, где выращивают виноград и приносят дары Повелителю лоз и его веселой свите. Осенью в последнее полнолуние перед Паучьей полночью сюда являются окрестные виноградари, молча выбивают дно бочонка, заливая камень лучшим молодым вином, и удаляются прежде чем, оно впитается в землю. В другое время сюда по доброй воле и нос не кажут.

В этот год обряд не состоится, с горечью подумала Эрме. Повелитель лоз останется трезвым.

Плита не пустовала. На сером камне вольно расселся человек и самым усердным видом начищал лезвие чикветты. Он, казалось, полностью ушел в свое занятие. Эрме остановилась неподалеку, разглядывая его.

Это был молодой человек лет двадцати пяти — двадцати семи. Высокий, стройный, атлетического сложения, но крайне небрежного вида. Серая рубашка промокла от пота и потемнела под мышками и груди. На левом колене штанина была продрана. Сапоги превратились в совершенные опорки — подметки едва держались, грубо пришитые через край.

Человек тщательно полировал лезвие и время от времени недовольно выдвигал вперед нижнюю челюсть, заросшую рыжей (в цвет волос) щетиной. Лицо его казалось красным от загара, и капли пота бисеринами блестели на высоком лбу. Бродяга бродягой, бандит бандитом. Правда, весьма миловидный бандит.

— Попался, Йеспер, — вдоволь налюбовавшись на столь сомнительное зрелище, негромко сказала Эрме.

Он вскинул голову и просиял широченной улыбкой, в белизне которой блеснул металл — нижние резцы были вставные, красного сфарнийского золота. Зубоскал — такое прозвище даром не дается.

— Доброго утра, монерленги! — проговорил Йеспер, спрыгивая со своего сиденья. — Рад видеть вашу светлость в добром здравии! Что ж вы стоите, я сейчас местечко расчищу!

Он принялся обрывать плети малины.

— Спасибо, Йеспер, я лучше здесь.

С этими словами она опустилась на древесный корень в паре шагов от Стола.

— Ну, как знаете, — он снова шлепнулся на камень, глядя на нее лучистым веселым взглядом. Эрме стоило большого труда не улыбнуться в ответ.

Человек, так вольно и удобно рассевшийся на каменном столе, был приговорен к смертной казни по меньшей мере в двух государствах Тормары. Впрочем, такие мелочи не в состоянии были отравить безмятежной жизнерадостности Йеспера Зубоскала. Йеспера Бледного. Йеспера Красавчика. Бездомного авантюриста Йеспера Ярне Варендаля.

— Пять лет тебя не видела, а ты почти не изменился, — заметила она.

— Все такой же дурак? — довольно сказал он. — Это точно, ничего не поменялось.

— Значит, ты назначил себя джиором Кастелло Кобризе? Неосторожно с твоей стороны.

— О, монерленги, это очень долгая история. Если кратко — мне срочно нужно было назвать дыру… подырее. Ляпнул первое, что пришло на ум. Язык мой — враг мой. Каюсь неистово.

В подтверждение своей речи он демонстративно шлепнулся на коленки прямо в малину. Эрме поморщилась. Паяц, как есть паяц.

— Это преступление, если ты забыл. Назови причину, по которой я тебя не повешу сей же час, Йеспер. Или не отрежу твой язык, избавив от врага. Но для начала поднимись на ноги.

— Легко назову пять, монерленги, — с широкой улыбкой согласился он, отряхивая штаны. — По степени возрастания важности. Первая: я благородного рода, меня нельзя казнить смертью простолюдина.

— Эти сказки можешь плести кому угодно, только не мне.

— Я не подданный его светлости герцога Джеза. Вы не вольны в моей жизни…

— Когда и кого это останавливало? Ты отщепенец, бродяга. Уж твой-то бывший сюзерен за тебя точно не вступится.

— Я подгадил банку Фоддеров.

— Мелочь, но так приятно.

— Этой ночью я был храбрым воином.

— Соглашусь, твое появление было своевременным, пусть ты и тянул до последнего и выбрал странное оружие. Принимается к сведению. И пятая?

— Я всей душой верю