Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум» - Альманах Российский колокол

Я сама выбираю себе палача:

Неприступного, сука, смазливого.

Пусть кромсает, режет меня по частям.

Я же выдержу. Я терпеливая.

У меня есть осенние листья и дождь,

В них и скрою свои недостатки.

Буду пить из горла, сквозь колючую дрожь

С губ смывая твои отпечатки.

Молодость

Лагает ритм неопытной души,

В тревожной молодости не найти покоя.

Продам ее на черном рынке за гроши,

Да кому нýжно столько геморроя?!

Поддамся дьяволу, проспорю свои дни,

Как будто бы они чего-то стоят.

Возьму чужие, выдам за свои,

Притворство – дело возрастное.

Недавно были желторотыми детьми,

А стáли кем? Сейчас я вас расстрою:

Мы стали теми неприятными людьми,

Чье воспитание заляпало спиртное.

Чьи недостатки и ошибки на пути

Не понимали, осуждали сразу втрое.

Да и не знали мы, что ближе к тридцати

Понадобится сердце запасное.

И если я среди отъявленных кутил,

Что прожигают свою молодость в запое,

Мой пьяный бред не стоит ваших сил,

Как вы не стóите душевной паранойи.

Новогоднее

На стеклах белоснежные цветы —

Застывшее морозное дыхание.

Как в перволедье воткнуты мосты,

В сугробах прячут нос седые здания.

Ладошки, варежки, снеговики,

Подъезды выпускают рой детишек,

За ними папы, мамы, старики

По полу из подстеленных ледышек.

Подошвы гладят, режут каблуки,

От санок убегают чьи-то ножки.

В пальто, дубленки и пуховики

Одеты многослойные матрешки.

Одной тропинкой люди и коты,

Собаки, запорошенные пудрой,

Продавливают свежие следы

По тем, что были вытоптаны утром.

За майонезом, палкой колбасы,

Советским брют и рыжими «мячами»,

Пока в безмолвии главные часы

И не уселись семьи за столами.

На всех разделится баночка икры

И поздравления едиными словами.

Так было раньше и так будет до поры,

Пока есть люди с теплыми домами.

Папина

Па, ты знаешь, я тут поняла кое-что.

Я слышала это из множества разных ртов,

Они, сговорившись, трубили: «Папина дочь —

Лоб, ресницы, глаза и губы точь-в-точь».

А мне до тебя, казалось, как до луны

На тракторе, без колес и левой ноги.

Ну, то есть даже если придется пешком,

Путь долгий, но точно из тех, что стоят того.

Девчонке быть в пору отцу, да это же сюр.

Будь сыном я из отцовских миниатюр,

Тогда все, что есть стальное в твоей груди,

Можно было бы взять и с собой унести.

Но я непослушная, па, вообще-то как ты.

Ни с кем не дралась, но разбитые кулаки,

Молчала чаще всего, но голос осип.

Я прятала за спиной и меч свой, и щит.

Точила ножи, подражая только тебе,

Вела разговоры о сильном чаще во сне.

О том, как прогнуть под себя изменчивый мир,

Стоять на своем, держать ориентир.

Да лишь бы хоть чуточку стать такой же, как ты, —

Заслуженно. Без всей этой внешней туфты.

Не каждая может быть папиной, вот о чем я.

А я стала такой, потому что твоя.

Провал

Я не привыкла отмечать провалы,

Но вылетают пробки из-под игристого.

А между первой и последней интервалы

Ничтожны, как мои успехи быть с тобой.

Пусть Ханумá пройдется карнавалом

От моего причала к твоей пристани.

Пускай грохочут похоронные фанфары

Для обреченных стать антагонистами.

Вину – к скелетам в шифоньер, вино – в бокалы.

До дна за промах оказаться близкими.

Мы – неудачники-профессионалы,

И даже мысли о тебе уже немыслимы.

Не снись

У меня то бессонница, слышишь, то помутнение.

Ты так держишь, что от земли отрываются пятки.

Мне закрыть бы глаза и не встретить твое привидение

С рюкзаком и в припудренной сахаром вязаной шапке.

Ну пожалуйста, никогда, ты слышишь, не снись мне.

Не рассказывай, как успехи на новой работе,

Как давно замело в нашем парке лимонные листья

И ты злишься, что я одеваюсь не по погоде.

Мне не хочется, слышишь, знать, где ты там поселился,

Как уютно стоят детективы на ретрокомоде.

Как же бесит соседский трубящий на всю телевизор

И чего там сегодня лежит на твоем бутерброде.

Сколько треков вмещает дорога до самого дома,

Сколько писем с пометкой «Доставлено» лихо стираешь…

Хочешь сниться – валяй! Но хотя бы заткнись, ради бога.

И не трогай меня, я от этого не высыпаюсь.

Если бы знал

Ты касаешься носом открытых лопаток,

Ты скользишь языком по белесой спине,

Оставляешь гореть сто один отпечаток

На моей еле дышащей стертой броне.

Ты хватаешь за кудри, тянешь, мотаешь

На свои кулаки, набирая копну.

Ты же думаешь, что обо мне что-то знаешь,

Если я на тебя как на бога смотрю.

Убираешь с застенчивых глаз волосинки,

Непослушную челку целуешь так, что

Я торгуюсь с собой, как на гребаном рынке,

Только щит мой нательный уже решето.

Значит, ты распознал эту мерзкую слабость,

Значит, и на любовь к себе благословил.

Ты же думаешь, что обо мне что-то знаешь.

Только если бы знал, то в ответ не любил.

В локонах