Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2018 - Коллектив авторов

здесь Поэзия виной.

«Так ясны чудеса вознесений…»

Так ясны чудеса вознесений,

И сегодня в предутреннем сне

Житель рая Тарковский Арсений

Отчего-то привиделся мне.

И, поскольку он был музыкален,

Нескончаемый льётся мотив,

Средь заоблачных опочивален

То волнуя, то чуть усыпив.

Оттого ли, что в поздние годы

Слушать Шёнберга долго привык,

Прозревают струистые воды,

Обретают растенья язык.

И, внимая теченью напева,

После стольких туманов и вьюг

Прорастает эдемское древо

И цветы распускаются вдруг.

Серебристая и золотая

Здесь и нота Вивальди слышна,

И согласно звучат, нарастая,

И встречаются все времена.

Елагин

Как он порывист был и пылок,

Упорный голос, полу-крик,

Когда сквозь треск и вой глушилок

В киргизской полночи возник.

Как будто грохот был умышлен,

Ниспровергавший тишину…

Как жил и выжил этот мишлинг

В немецком Киеве в войну?

Но в те удушливые годы

Он увлекал не силой слов,

А только веяньем свободы,

Рывком сбивающей засов.

«Тибетская книга и травник Салерно…»

Тибетская книга и травник Салерно

Лекарство назвали от частой тоски.

Растёт оно, редкостно и эфемерно,

На скалах, которые столь высоки.

И в джунглях, и в тёмных глубинах сказаний,

Куда на закате войдёшь, одинок,

Найдётся угрюмой семьёй обезьяньей,

Иль вздувшейся коброй хранимый цветок.

Я шёл в Гималаях дорогой неновой,

Исхоженной всеми, но, всё-таки цел,

Внезапно возник этот цветик лиловый.

Я тронул его и сорвать не посмел.

«Там взгляд одной отроковицы…»

Там взгляд одной отроковицы

Меня внезапно тронул, где

Туземных женщин вереницы,

Воздев кувшины, шли к воде.

Невозмутимы, тонкостанны,

Неспешно двигались, а вслед

Шипели сёстры-обезьяны,

И трепетал вечерний свет.

Весь облик девочки-индуски

В душе сквозь годы я пронёс:

Нежны ступни, запястья узки,

В глазах – надежда и вопрос.

Что ждёт её в одной из хижин,

Где свечки жгут и варят рис?

Вновь древний сумрак, непостижен,

Тропу завеял и завис.

В него вернувшись на мгновенье,

Я вспомнил в шелесте ветвей,

Как произнёс благословенье,

Судьбу нагадывая ей.

И, вероятно, юный Рама,

Божествен, смугл и полугол,

Вблизи от собственного храма,

Её увидел и увёл.

«Небесных Гор гряда витая…»

Н.К.

Небесных Гор гряда витая

Своей пугалась высоты.

Резными кровлями Китая

Казались дальние хребты.

Одна гора с верблюжьим крупом

Вступала в город ранних лет.

Легко взбегал я по уступам,

Той лёгкости сегодня нет.

Но всё бегу с воздушным змеем

По скалам скользким и пустым,

И мы с тобой не постареем,

В Пекин узорный улетим

«В Срединном Царстве вновь родиться…»

В Срединном Царстве вновь родиться,

В провинциальном городке

Бродить с бамбуковою спицей,

Писать учиться на песке.

И выйти из трущоб и ямин,

Попыток через двадцать пять

Сдать императору экзамен

И мандарином важным стать.

Сидеть в Палате, глядя в оба,

Следить, судить, казнить – дожить,

До лакированного гроба

Дотягивая службы нить.

Глядеть, как делается шёлком

Глубокий обморок червей,

Слагать стихи с умом и толком,

Взмывать в мечтах в обитель фей.

Поклоны класть и славить Будду,

В небесную вглядеться синь

И то, что людоеды всюду,

Постичь внезапно, как Лу Синь.

Медея

В раю томительном и пышно-многословном,

Медея, знала ты отравы и шитьё.

Дарили божество фазаном или овном

За девственность твою и знание твоё.

Ты жрицею была, служила лишь Гекате,

Под лёгкою стопой, кружась, плыла земля,

Но в синеве морской, на гулком перекате

Блеснули паруса чужого корабля.

Ты жаждала любви, тебе досталась пытка,

Ты жертвовала всем в скитании своём,

Но не слабеет жар волшебного напитка,

Который так пьянил и выпит был вдвоём

Давно я не бывал в заветном царстве колхов,

Драконьи зубы в нем войною проросли,

Другой воздвигся мир из радужных осколков

И в гавани стоят иные корабли.

Мерещится твой дом… Где ты теперь, Медея?

Осенний жёлтый лист витает в зыбком сне,

И сумрак глух и нем, и сердце, холодея,

О юности грустит, о золотом руне.

Приворот

Случайное знакомство с ведьмой,

Конечно, даром не пройдёт,

И станет век чадить и тлеть мой;

Должно быть, это приворот.

Семью забуду для начала,

Чуть взмахом дрогнувших ресниц

В иную жизнь меня умчало,

И чуждый мир тысячелиц.

Конец теплу, конец веселью,

И не унять глухой тоски,

И закружились каруселью

Мои разгульные деньки.

Друзей теряю без заминки,

Везде встречаю лишь вражду.

И, может быть, на том же рынке,

Глотая воздух, упаду.

Но с равнодушием к злословью,

Которое не устаёт,

Всё буду называть любовью

Бессрочный этот приворот.

«Одна мне радость – быть с тобою…»

Одна мне радость – быть с тобою

И, за