Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

превосходное содержание и практическую полезность, они не заменяют международно-правовые инструменты и не могут обладать той же самой юридической силой. Опуская вопрос о том, не должны ли они иметь ту же юридическую силу, что и обычное право, принципы которого они в основном и воспроизводят, я лишь отмечу, что сила МГП слишком переоценивается и неправильно понимается. Способы, которыми на деле может обеспечиваться и иногда на практике обеспечивается обязательность его выполнения, т. е. с помощью которых оно оказывается действенным в реальных условиях войны, – это совсем не те, что указаны в текстах документов. Методы, предусмотренные в текстах, оказываются непривлекательными. Я уже продемонстрировал непрекращающуюся слабость системы Держав-Покровительниц, которая исторически была основным средством применения права на практике. Ее реанимация весьма желательна. Дальнейшее развитие событий вокруг бывшей Югославии покажет, останется ли в будущем угроза судебных преследований такой же пустой, какой была в прошлом; даже если какое-то судебное разбирательство будет иметь место, все равно придется отвечать на неудобный вопрос о том, будет ли этот процесс воспринят как морально убедительный. Судебные процессы над (бывшими) врагами за «серьезные нарушения» или другие военные преступления не известны истории, за исключением уникальной категории, порожденной Второй мировой войной. В немногих случаях, когда в какой-то стране ее собственные граждане привлекались к суду за подобные преступления, их судили за нарушения национального права, а не международного права как такового. Правовые действия против иностранных граждан за существенные нарушения международного права в области прав человека начинают предприниматься, но пока что еще не продемонстрировано, что они смогут преодолеть национальные политические препятствия. Десятилетиями идут разговоры о создании международного уголовного суда, достаточно жесткого и непреклонного, чтобы оно мог наказывать каждое нарушение МГП в той или иной стране, но это остается несбыточной мечтой идеалистов[600]. Как уже неоднократно говорилось выше, МККК время от времени, то тут, то там удается добиться соблюдения многих норм гуманитарного права, но по большей части это осуществляется на основе ad hoc, неофициально, или методами, лежащими вне области права. Государства и другие воюющие стороны, такие как ФНОФМ или ООП, иногда выполняют то, что требует, или предлагает, или упрашивает сделать МККК, но не потому, что они обязаны так поступать (в том смысле, что будут гарантированно наказаны за неисполнение), а потому, что считают, что это будет для них благоразумным и принесет им пользу, вызовет уважение и даже может принести популярность среди тех слоев общества, поддержка которых им особенно важна.

Самый эффективный и действительно работающий механизм соблюдения МГП не только не был создан женевскими конвенциями и дополнительными протоколами к ним и не упоминается в этих документах, но фактически действует демонстративно вопреки им. Называется он «принципом взаимности», а применение его может быть как позитивным, так и негативным. Негативное применение имеет своей целью остановить пагубное развитие событий. Точно так же, как ни одно государство, находящееся в состоянии войны, не может позволить неприятелю незаконно получить преимущества или причинить ущерб, который можно предотвратить, предприняв такие же ответные действия, так и любое государство воздержится от применения незаконных средств для получения преимущества или нанесения ущерба только в том случае, если будет знать, что противоположная сторона может в ответ поступить и обязательно поступит так же или даже еще хуже. Но у принципа взаимности есть и более позитивная сторона. На добрые деяния одной стороны противоположная сторона, возможно, ответит тем же. Особенно часто это происходит в таких делах, как освобождение и обмен военнопленных, и именно МККК часто оказывается доброжелательным покровителем и посредником в этом. Но тех действий, которые МГП ожидает от государств и которые они осуществляли бы, если бы добровольно повиновались закону, можно обычно добиться лишь тогда, когда опытный нейтральный посредник, такой как МККК, сможет убедить каждую сторону, что другая сторона не обманет. Принимая во внимание подозрения, которые каждая сторона питает в отношении другой – а применительно к таким анархичным ситуациям, как в Ливане, правильнее было бы говорить: «в отношении всех остальных», – почти невозможно добиться взаимовыгодных договоренностей, если только надежный посредник не возьмет на себя добровольное бремя (вероятно, огромное) помочь им в этом. Но, независимо от того, есть ли такая сторона, не скрывающая правды и стремящаяся делать все по-честному, которая поможет найти путь к решению проблем, следует отдавать должное принципу взаимности. Ведущий канадский эксперт в области МГП формулирует эту мысль следующим образом: «Практическая эффективность права войны в конкретном конфликте зависит, среди прочих факторов, от примитивной взаимности и грубого баланса выгод»[601].

Таким образом, перспективы МГП ни в коем случае нельзя назвать абсолютно безнадежными. Воюющие стороны, которые решительно хотят соблюдать его, могут делать это с честью и преимуществом для себя и остальных членов своего общества; они обнаружат, что его можно соблюдать почти при любых обстоятельствах и что существуют готовые средства урегулирования споров по поводу предполагаемых нарушений. Воюющие стороны, которые не находят МГП безусловно привлекательным, могут все же соблюдать бóльшую его часть, исходя из собственных интересов – разум вполне способен оценить современный корпус правил поведения во время конфликта, даже если сердце им не верно. МККК и другие транснациональные организации, которые захотят разделить его идеалы нейтрального и беспристрастного гуманитарного служения, будут предлагать свои услуги и делать свое благое дело, насколько это позволят имеющиеся у них средства, и иногда они смогут проникнуть в такие области, охваченные войной и причиняемыми ею страданиями, куда другие более ангажированные организации попасть не смогут. И все же тьма не отступает. Некоторые воюющие стороны не обращают серьезного внимания на МГП, возможно, потому, что мало знают о нем или находят его по большей части непонятным, а может быть, потому, что считают его чуждым и создающим ненужные помехи. Очевидно, что воюющие стороны могут многое знать о нем и все же рассматривать его главным образом как инструмент вмешательства, которым можно манипулировать для достижения собственной выгоды и набирания очков.

Читатели, которые проделали со мной такой долгий путь и дошли до этого места, поймут, почему я говорю просто-напросто о «воюющих сторонах». Торжественная государственническая терминология международного права и международных отношений едва ли адекватна тому, как выглядит сегодня та сцена, на которой разворачиваются войны, представляющая собой беспорядочный набор воюющих сторон – от стабильных и полноценных государств на одном конце спектра и до хаоса всевозможных «полевых командиров», национальных, этнических и религиозных групп, террористов и уголовных преступников – на другом, причем все они вооружены до зубов.

Я признаю, что МГП, к сожалению, мало что может предложить для того, чтобы залить светом