Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

Подход МПГ к серьезнейшей проблеме мин, основанный на аналогии, подразумевал отсылку к вполне конкретному закону, разработанному еще до 1914 г. с целью регулирования применения мин в военных действиях на море. Адмиралы раньше, чем генералы, оценили все преимущества и потенциальные возможности контактных мин, а внимательные наблюдатели, выступавшие в защиту интересов некомбатантов и нейтральных стран, с самого начала привлекли внимание общественности к опасностям, связанным с применением мин. В той степени, в которой их использование могло быть представлено как продолжение новыми средствами старой и всеми принятой практики осуществления блокад и пресечения контрабанды, его трудно было оспаривать. С чем, однако, можно было поспорить, так это с распространением подобной практики за границы разумного, имея в виду ее неизбирательные разрушительные последствия. Поэтому было выдвинуто требование, чтобы стороны, не участвующие в военных действиях, уведомлялись об установлении минных полей, чтобы зоны минирования зачищались от мин после прекращения их использования в военных целях и чтобы мины оснащались устройствами, которые позволяли бы обезвредить их в том случае, когда они срывались с места крепления, или (если речь шла о безъякорных минах) обезвреживались по истечении некоторого фиксированного периода времени, разумно необходимого для выполнения боевой задачи. VIII Гаагская конвенция 1907 г. об установке автоматических контактных подводных мин во многом способствовала удовлетворению этих требований. Кроме того, в ней были выдвинуты две новые идеи, интерес к которым с течением времени лишь возрастал, а именно: требование, чтобы стороны соблюдали заранее обговоренные технические стандарты, обеспечивая соответствие производимого ими оружия этим стандартам, и требование, чтобы состояние дел в этой области заново рассматривалось каждые семь лет, поскольку все прекрасно понимают, что благодаря научно-техническому прогрессу как сами мины и торпеды, так и способы их применения постоянно качественно совершенствуются.

Чтобы лучше узнать историю применения мин в военных действиях на море, читатель должен обратиться к соответствующим специалистам[421]. Об использовании мин в сухопутной войне мы уже говорили выше. К аргументам в их пользу можно отнести стремление военных властей (включая, разумеется, повстанцев) иметь возможность превращать пути и участки территории в зоны, непроходимые для противника, если только тот не готов подвергнуться смертельному риску или не применяет дорогостоящее специальное оборудование. Следует еще раз повторить, что с точки зрения сухопутных войск полезное действие этого оружия оценивается чрезвычайно высоко, причем эта полезность такого рода, что от него никак нельзя отказаться, если только нет стопроцентной уверенности, что противник не применит такое же оружие. К аргументам «против» относится ущерб, причиняемый гражданским лицам, к которым в этом контексте как нельзя лучше подходит термин «невинные»; ущерб им наносится либо преднамеренно – из-за питаемой к ним ненависти или просто из-за того, что не проводится никакого различия между ними и комбатантами, – либо в качестве сопутствующего эффекта – из-за того, как мог бы сказать апологет этого вида оружия, что эти люди по несчастью оказались а зоне минирования, либо «случайно», в результате, например, кражи со склада боеприпасов, либо же из-за использования мин часовыми, которым это облегчает службу, особенно ночью. Несколько попыток bona fide адаптировать принципы конвенции 1907 г. к случаю наземных мин были встречены презрительным отказом, в то время как наиболее заметным результатом технологического прогресса стало массовое производство мини-мин, которые фактически не поддаются обнаружению, поскольку их корпуса изготовляются из пластика или картона, и могут находиться в местах установки практически в течение неограниченно продолжительного времени, так как у них отсутствует какой бы то ни было механизм саморазрушения через фиксированное время. Не говоря уж о том, что политические и коммерческие интересы до настоящего времени блокировали все попытки применить к данному случаю другие средства, имеющиеся в распоряжении международного сообщества, которые позволяют ограничивать распространение и злонамеренное применение вооружения, – многосторонние соглашения по контролю над вооружениями, а также регулирование торговли оружием вместе с соответствующими обязательствами по контролю над производителями. Характер рассматриваемых вооружений – в их «популярном» варианте небольших и дешевых изделий – на самом деле таков, что вся система мер по контролю над ними может оказаться «дырявой как сито». Однако следует еще раз повторить, что МГП не является единственной преградой, охраняющей человечество от всех тех ужасов, которые несут с собой войны, так что другие сферы международного права могут также решать те аспекты проблемы, которые находятся вне компетенции МГП (и, разумеется, наоборот).

В конце концов, Протокол II к Конвенции ООН 1980 г. установил некоторые позитивные ограничения в отношении использования мин и мин-ловушек в сухопутной войне. Ст. 6, запрещающая определенные виды мин-ловушек, необычайно категорична: она запрещает применение перечисленных в ней видов мин при любых обстоятельствах, защищая таким образом как комбатантов, так и всех прочих. Сам перечень представляет интерес, так как весьма показателен, так как демонстрирует широкий спектр этических целей, стремление к достижению которых лежит в основе современного МГП. Некоторые мины-ловушки, включенные в эту статью, подпадают под квалификацию статей 37–39 ДПI как проявления «вероломства», другие попали в нее, потому, что представляют особую опасность для детей, медицинского персонала, а также для объектов, представляющих религиозную и культурную ценность, а один пункт даже затронул проблему охраны жизни животных. Остальные разделы этого принятого в 1980 г. протокола менее интересны, поскольку повторяют самые фундаментальные запреты и требования предосторожности в отношении применения оружия в целом, содержащиеся в протоколах 1977 г. и направленные на защиту гражданского населения, адаптируя эти положения к применению конкретных видов оружия, о которых идет речь. Ст. 4 (2) имеет своей целью ограничение использования устанавливаемых и управляемых вручную мин в людных местах теми случаями, когда боевые действия в них уже ведутся или неизбежно должны начаться. Ст. 5 допускает «дистанционную установку мин» (т. е. их установку с помощью авиации, ракет, снарядов и т. п.) «только в районе, который сам является военным объектом или в котором расположены военные объекты» и при следующих условиях: а) их расположение может быть зарегистрировано таким же образом, как это предусмотрено в отношении всех минных полей; б) они должны быть оснащены механизмами обезвреживания или самоуничтожения. Ст. 7, 8 и 9 содержат детальные положения, устанавливающие необходимость наличия точной информации и карт минных полей для облегчения работы гуманитарных миссий и сил ООН по поддержанию мира, а также для повышения шансов на успешное разминирование по окончании военных действий.

Насколько действенным может стать этот протокол? Ответить на вопрос о применении и результативности применительно как к МГП в целом, так и к каждой его отрасли в отдельности невозможно в терминах одних лишь юридических текстов. Во-первых,