Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции - Коллектив авторов

центральной части провинции Хэбэй. В деревне книги и без того были редкостью, а если прибавить разорительные действия японских агрессоров, то найти полное издание без повреждений было еще труднее. Однако по неведомым причинам Сунь Ли то и дело находил фрагменты «Ляо Чжай чжи и» на столах и подоконниках крестьянских домов; безусловно, это были не полные издания, а одна-две тетради, отпечатанные литографским способом. Те люди, у которых были эти потрепанные фрагменты литографированных изданий, не были простыми крестьянами, – это были только представители старшего поколения либо те, кто выезжал по каким-то делам за пределы деревни или владел каким-то предприятием, могли позволить себе приобрести «Ляо Чжай чжи и». Издания, хоть и пребывающие в военное время в фрагментарном и потрепанном виде, тем не менее изначально все же приобретались целиком. Сунь Ли отмечал, что литографированные издания обычно состояли из шестнадцати цзюаней, разделенных на восемь тетрадей. Сунь Ли потратил несколько лет на то, чтобы полностью прочесть «Ляо Чжай чжи и» запутанным и неупорядоченным способом по мере обнаружения разрозненных тетрадок сборника, притом отдельные места были прочитаны им вовсе не единожды. В своей оценке сборника Сунь Ли прежде всего подчеркивал, что это «реалистическое» произведение. «Ляо Чжай чжи и» написан на вэньяне. Сунь Ли выступил с апологетикой в пользу такого языкового оформления, полагая, что в «Ляо Чжай чжи и» вэньянь как способ выражения и то содержание, которое передается с его помощью, «смешались как вода с молоком», ввиду чего последующие переложения этого памятника на байхуа не смогут сравниться с оригиналом. Мастерское использование фигур письменной речи древнего языка вэньянь представляет собой ключ к успеху Пу Сунлина. Ранее считалось, что творчество Пу Сунлина похоже на те памятники, которые он изучал: «Ши цзи», «Чжаньго цэ» (战国策), «Тань гун» (檀弓). Сунь Ли же считает, что такие оценки принижают Пу Сунлина. Работая над «Ляо Чжай чжи и», Пу Сунлин вовсе не подражал слепо древним памятникам, а осмысливал их с изрядной долей оригинальности. «Он в подходящих местах, а именно в тех обстоятельствах, где сюжет не оставлял другого выбора, воспринял квинтэссенцию изобразительных средств старых мастеров, что придало его манере изложения или диалогам персонажей ослепительный лоск или волнующую силу. Это можно описать выражением “вода придет – образуется арык”, то есть это само собой разумеется, это победоносный прорыв мастерства, достижение творческого дарования Пу Сунлина» [1, с. 134].

Разумеется, Пу Сунлин воспринял повествовательное искусство мастеров предшествующих ему поколений, однако это является творческим заимствованием, а не простым копированием. Сунь Ли также отмечал: «Изящная манера повествования и диалогов в “Ляо Чжае” встречается нередко; можно сказать, что незаурядная стилистика “Ляо Чжая” – один из важных факторов его успеха» [1, с. 134–135]. Однако Сунь Ли не только отмечает своеобразие художественной стилистики «Ляо Чжай чжи и», но также дополнительно подчеркивает следующий момент: «Направление усилия, с которым Пу Сунлин внимает наследию предшественников, простирается вглубь и вширь. Автор “Ляо Чжая” главным образом брал пример с прозы сяошо эпохи Тан и более раннего времени. Что касается эпох Сун, Юань и Мин, то об их влиянии говорить не приходится. Его живой и подвижный язык, превосходное мастерство в описании чувств и непревзойденная лаконичность составляют главную идейную сущность “Ляо Чжая”»

[1, с. 135]. Тот факт, что средства выразительности «Ляо Чжая» ощутимо выделяются на фоне другой прозы, является основной причиной восхищения Сунь Ли «Ляо Чжаем»; при этом особенное одобрение у него вызывает предельная «простота и лаконичность». Сунь Ли также крайне восхищен тем, как проработаны женские образы в «Ляо Чжай чжи и»: «В этом произведении Пу Сунлин вычертил множество образов умных, достойных и очаровательных женщин; это своего рода “Сад роскошных зрелищ”» [1, с. 139]. Сравнение женских образов из «Ляо Чжая» с романом «Сон в красном тереме» в достаточной мере демонстрирует глубину почитания, с которым Сунь Ли относился к сборнику Пу Сунлина. Сунь Ли также испытывал определенную симпатию к «послесловию рассказчика» (异史氏曰) как нарративному приему, считая его «прямым наследием мастерства Сыма Цяня» [1, с. 139]. Волнующий и вместе с тем ослепительно изящный художественный стиль, а в особенности предельная лаконичность – таковы характеристики и творчества самого Сунь Ли, а значит, можно утверждать, что он в некотором смысле напрямую продолжил в творчестве линию такого мастера, как Пу Сунлин. Что же касается множества умных, достойных и очаровательных женских образов, то можно сказать, что они напрямую восприняты Сунь Ли из «Ляо Чжай чжи и». Можно с полной уверенностью утверждать, что изображение женских персонажей в «Ляо Чжай чжи и» оказало глубокое влияние на авторский взгляд, осмысление и изображение женщин в творчестве Сунь Ли. Что касается «послесловия рассказчика» как нарративного приема, то оно было напрямую использовано Сунь Ли как пример для подражания.

Ван Цзэнци является почитателем «Ляо Чжай чжи и» ничуть не в меньшей степени, чем Сунь Ли. В своей статье «Избитые слова о прозе» Ван Цзэнци в полной мере выразил свое почтение художественному таланту Пу Сунлина. В «Ляо Чжай чжи и» зачастую описываются духи и оборотни, которых невозможно искусно изобразить, не будучи одаренным выдающимся талантом к художественному вымыслу. Ван Цзэнци приводит следующую цитату из статьи ученого эпохи Цин Фэн Чжэньлуаня (冯镇峦, 1760–1830), второе имя Юань Цунь (远村), родом из района Фулин, озаглавленной «Разнообразные мысли при прочтении “Ляо Чжая”», написанной в годы правления Цзяцин (1796–1820): «Древние говорили: нет ничего проще, чем говорить о духах, и нет ничего труднее, чем говорить о тиграх. [Причина – в том, что] дух не сформирован, а у тигра есть натура и характер. Если говорить о духе и вдруг дойти до того, что словами не высказать, то это может означать, [что читателя просят самого] восполнить пробелы. Если говорить о тигре и вдруг дойти до того момента, где речь о нем больше не идет, то все силы, потраченные на предшествующий рассказ, пойдут насмарку. Я с этим не согласен. Я считаю, что, рассказывая о духе, также нужно раскрыть как его натуру, так и его образ. Есть такое изречение: “Если уж выдумываешь, так доводи выдумку до конца, чтобы она стала складной”, – речь здесь идет как раз о [том, чтобы придумывать до конца] суть и образ. Если взглянуть на то, как в “Ляо Чжае” описаны духи и оборотни, то потусторонний мир [в этом сборнике] раскрывается через перипетии и хитросплетения земного мира людей.

Рассказы ладно скроены и не выходят за пределы здравого смысла; техника повествования искусна, она как бы играет в одной тональности с образом