Живой как жизнь. О русском языке - Корней Иванович Чуковский
Даль был датчанин, и, защищая датчанина от поляка, наши патриоты обнаружили много природного юмора.
Наконец, нужно сказать и то, что г. Бодуэн пальцем не тронул Даля. Все написанное Далем осталось в словаре как было, а г. Бодуэн в особых скобочках иногда вставлял по нескольку слов от себя, кое-что добавлял, кое-что комментировал, не посягнув ни на одну самомалейшую строчку Даля, и, таким образом, все восклицания этих господ о «членовредительстве», о «Дале наизнанку», об издевательстве над памятью Даля тоже испускаются ими pour rire[71].
* * *
Но думаю ли я, ввиду этого, что г. Бодуэн де-Куртенэ выполнил свой труд превосходно?
О, нет, я этого вовсе не думаю. Напротив, я думаю, что от такого труда он и сам далеко не в восторге.
Г. Бодуэн – человек поэтической складки и любит широчайшие обобщения. Когда ему в ранней юности пришлось однажды составить какой-то словарь, он отнесся к нему с омерзением: «Подобное бессмысленное занятие должно было иметь роковое влияние на молодой ум, – повествует он в своей биографии. – Я стал апатичен, равнодушен ко всему, не находил никакого удовольствия в труде… Правда, я оправился впоследствии, но то, что было раз потрясено, не могло уже никогда возвратиться к своей прежней энергии».
О составлении словаря он рассказывает, как о тяжелой болезни, и это немудрено.
«Начавши свою деятельность именно в направлении обобщений, я был теперь сильно парализован в своих стремлениях», – жалуется он, вспоминая словарь.
И при том у него боевой темперамент,– до словарей ли ему!– «Пристрастие к полемике и публицистическим выходкам – одна из характерных черт литературной деятельности Бодуэна де-Куртенэ, повредившая ему очень много, как в практическом, так и в научном отношении»,– пишет он сам о себе[72].
«Увлекающийся характер! – говорит о нем проф. Булич. – Увлекающийся характер заставляет его разбрасываться и размениваться иногда на стрельбу из пушки по разным воробьям».
Горячая голова, полемист, поэт, увлекающийся и разбрасывающийся, – это ли составитель словаря? В предисловии к подновленному Далю он и сам говорит, что взялся за словарь «неохотно». – «И теперь почти сожалею об этом!» Еще бы! Мы все сожалеем об этом. А как бы сожалел об этом Даль, если бы был теперь жив!
* * *
За ту четверть века, которая прошла со времени второго издания Даля, Россия изменилась чрезвычайно.
Крестьянство расслоилось, возникли новые общественные классы, городская культура вошла в свои права, – и ведь не глухонемые подверглись всему этому, ведь сказалось же все это в наших речах и понятиях! Ведь фабричный уже не то говорит о Боге, что говорил Антон Горемыка, – и о чертях не то, и о щах не то, – новый опыт великого народа должен был создать и новое жизнеощущение; новое жизнеощущение – новые слова, новые оттенки слов, новые сентенции, пословицы и т. д. Г. же Бодуэн ничего этого не заметил, прошел мимо всего этого, – и современная эпоха, которую он должен был отразить, так и осталась неотраженной.
Он, даже страшно сказать, проворонил слова:
– Босячество.
– Босячить.
– Босячествовать.
А это ли не современные слова! «Босяк» как социальная категория, как романтический образ, возникший пред нами в конце девяностых годов и окрасивший собою всю эпоху – можно ли об этом забыть!
И не дико ли? Слово «плакат» для г. профессора все еще значит: «паспорт для людей податного сословия»! – и только.
«Паспорт для людей податного сословия»! У нас уже есть плакатные художники, выставки плакатов, – неужели же на этих выставках выставляются паспорта податного сословия!
Говоря о гондолах, г. Бодуэн позабыл гондолу воздушного шара, а перечисляя альбомы, упустил из виду альбом для фотографических карточек, и – шутка ли! – у него нет даже слова, которое так недавно было у всех на устах:
– Бойкот, бойкотировать!
Это ли, согласитесь, не рассеянность!
Но нельзя сказать, чтобы г. Бодуэн так-таки совершенно прозевал всю современную жизнь. Вот, например, что это?! Неужели я ошибся?! В четвертом томе на столбце 1577 нахожу такие два слова:
– Сергей Городецкий!!!
Ссылка на Сергея Городецкого! До чего это превосходно. Я рад несказанно. Наука снизошла со своих высот, она не посмотрела на то, что г. Городецкий – «декадент» и «щегленок» (как прозвал его К. Д. Бальмонт), она и «щегленка» сделала авторитетом! Как же она отнеслась к Короленке, к Глебу Успенскому, к Чехову, если Сергей Городецкий для нее указчик и опора.
Вот, например, у Глеба Успенского есть милое слово «перекабыльство». Он записал его в тульской губернии. И разъяснил его в «Нравах Растеряевой улицы» так:
«Слово это происходит от „кабы“. Разговор, в котором „кабы“ упоминается часто, – очевидно разговор не дельный. Таким образом, „перекабыльство“ – то же, что бестолковое „галдение“ в разговоре и бессмыслица в поступках» (т. 1, с. 7).
Но г. Бодуэн на Глеба Успенского «ноль внимания»! Никакого «перекабыльства» в словаре его нет.
У Чехова, я помню, читал в «Свирели»:
«Прежние баре наполовину генералы были, а нынешние – сплошной мездрюшка».
Где это слово у г. Бодуэна? Или это великолепное слово из «Мужиков»:
– Недобытчик! (Мужик, который живет на счет семьи, не зарабатывая).
Какое дело г. Бодуэну до Чехова! У Достоевского есть слова «раскапризиться», «самоотчетность», – как смел г. Бодуэн отвергнуть самого Достоевского!
«Я вообще читаю очень мало»,– признается о себе г. Бодуэн, и зовет самого себя «невежей»[73], но от этого читателю не легче!
Вот у Толстого слова:
– Распустеха.
– Ушлепанный.
– Сверхсильный[74].
Но, заметив Сергея Городецкого, г. Бодуэн почти не заметил Толстого. И тот иностранец, который прочтя в «Воскресении» слово: «дурашные деньги», заглянет в словарь к Бодуэну за справкой, узнает, что это деньги – «смешные»!
– Земля все иляк! – говорит кто-то у Писемского.
– У, кулугурка! – говорит своей жене Игнат Гордеев.
– Без облыни (без обмана), – говорится у Короленка.
Всем этим г. Бодуэн пренебрег и оставил себе одного лишь Сергея Городецкого.
Недавно у Печерского-Мельникова меня поразили слова: «изящный страдалец».
«Послание изящного страдальца преосвященного Аввакума» (т. VII, с. 19).
Что значит «изящный страдалец»? Нет объяснения у г. Бодуэна? Впрочем, г. Бодуэну не до того. Списывая из сомнительных источников разные «уривы» и «ленды», он, например, пропустил такие слова:
Первогильдейный.
Протокольность.
Растерянность.
Голодушный.
Перебултыхнуть.
Захребетничество.
Ритуал. Ритуальный.
Просто не верится, что до таких пределов
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Живой как жизнь. О русском языке - Корней Иванович Чуковский, относящееся к жанру Языкознание. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
