Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции - Коллектив авторов

2. Три варианта восприятия Ван Мэном русской и советской литературы в новую эпоху

2.1. Обзор тенденций в китайской и советской литературе 1980-х гг.

В ходе великого перелома в культурном развитии, который произошел после 1978 г., в китайском литературном мире появилась группа «возвращающихся» романистов и писателей, представленных Ван Мэн и Лу Вэньфу. Работы этой группы писателей не только отражают их собственный особый жизненный опыт, но также воскрешают и обобщают историю с определенной точки зрения; в большинстве произведений проявился дух гуманизма, были вскрыты раны истории и проведены размышления над ними. К таким произведениям относятся, например, цикл Ван Мэна «Сезоны», рассказ Гао Сяошэна «Чэнь Хуаньшэн идет в город». Последующее развитие литературы «поиска корней», женской литературы, романов «нового реализма» и авангардных романов подтвердило этот литературный феномен. Китайская литература 1980-х гг. в значительной степени прорвалась через традиционный реализм и романтические романы «революционного реализма» и вошла в обширные открывшиеся земли новой эпохи. Темы этих романов чаще связаны с выражением и отражением состояния человеческого существования и траектории исторического развития, рациональным осмыслением обустройства и выбора. Уделять больше внимания человеческой природе, признавать и утверждать ее – это стремление отличается от предшествующих литературных тенденций и в точности совпадает с тенденцией развития советской литературы 1970-х и 1980-х гг.

В начале 1980-х гг. советская литература пережила развитие «панорамной литературы» или «панорамных романов» в 1960-х гг., и прошла путь от сюжетов на единственную тему до многогранных произведений в 1970-х гг., формируя творческое направление с довольно широким отображением общественной жизни и сильной тенденцией к обобщению исторического смысла.

Писатель расширяет сюжет творчества, переходя от единственного отражения определенной жизненной формации и главной темы творения к стремлению выразить в произведении глобальные проблемы. «Поместите персонажей на фон всего мира и описывайте в тесной связи с развитием общества. Основательно и философски поразмышляйте над обширным и безбрежным историческим процессом и непредсказуемой судьбой» [7, с. 322]. Эта литературная тенденция похожа на господствующую тенденцию китайской литературы 1980-х гг.: обе они предполагают отход от традиционного реализма и революционного идеализма в сторону глубоких размышлений о бесконечно изменчивой судьбе, о пережитом на личном опыте историческом процессе, а также объективное описание и обобщение связи между историческим опытом и личной судьбой. Эти тенденции имели явную специфику эпохи и были наполнены ощущением мимолетности истории. Подобное явление вызвано сочетанием объективных законов исторического развития и социальных факторов окружающей среды. Почему же развитие китайской литературы в этот период совпало с тенденциями советской литературы?

Во-первых, китайские писатели и теоретики давно имели хорошее представление о советской литературе и предполагали, что будут активно ее усваивать. За первые семнадцать лет «культурной революции» в Китае было переведено большое количество советских литературных и эстетических теорий. Советские литературно-художественные теории сыграли большую руководящую роль для китайских писателей и литературоведов, сформировали в умах многих людей комплекс «России-учителя».

Во-вторых, в начале 1980-х гг. в реалистичной среде реформ и открытости в Китае возобновились перевод и популяризация различных романов и теоретических книг по советской литературе. Благодаря сходным политическим моделям идеологические концепции были легко распространены и приняты. Теоретические книги заполнили пробелы, которых не хватало китайской теории литературы, таких, например, как учения М. М. Бахтина, представленного в конце 1980-х гг., и в 1990-х гг. переводы советских и прочих зарубежных художественных книг в большом количестве хлынули в страну.

В-третьих, все эти писатели, «вернувшиеся» в 1980-е гг., испытали влияние советских книг периода литературного истощения нашей страны. Большинство людей читали «серые книги» и «белые книги», опубликованные в то время. Эти произведения, излучавшие блеск реализма и имевшие уникальные художественные достоинства, глубоко укоренились в сердцах людей и ненавязчиво влияли на творческую психологию молодых в то время писателей. Таким образом, в китайских романах с начала до середины 1980-х гг. литературные темы, показанные писателями, стремление к индивидуальному духу, вызванное переменами времени смятение, размышления о жизни и мире и т. д. имеют очевидный характерный след советской литературы и отражают образ мышления советских писателей. Очевидно, что влияние русско-советской литературы на «возвращающихся» писателей очень сильно, хотя это влияние может быть не только прямым, но и косвенным. Ван Мэн – один из этих типичных писателей. Далее мы проанализируем влияние русской и советской литературы на творчество Ван Мэна в новый период. Мы полагаем, что это влияние проявляется в практике карнавальной поэтики Бахтина, смене стиля от идеализма к реализму, интеграции восточного православия и философии Лао-цзы и Чжуан-цзы в литературное мировоззрение писателя.

2.2. Практика карнавальной поэтики Бахтина в творчестве Ван Мэна в новую эпоху

Рассматривая многие литературные произведения Ван Мэна, мы найдем карнавальный, выразительный и подрывной в своем полном отличии от традиционной специфики язык. Языковая специфика его произведений поразительно схожа с обобщением карнавальных черт у Бахтина. Ниже я проанализирую и объясню причины, по которым языковая специфика Ван Мэна называется карнавализацией языка, исходя из характеристик языкового выражения, употребления слов и языковой структуры.

2.2.1. Универсальность карнавализации языка

Ся Чжунсянь в общих чертах свела карнавализацию в «Поэтической теории карнавализации» М. М. Бахтина к тому, что «карнавальный стиль весьма символичен, сложен и разнообразен», что согласуется со спецификой языкового выражения произведений Ван Мэна. Кроме того, в своей книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» Бахтин предполагает, что «карнавал не созерцают и, строго говоря, даже не разыгрывают, а живут в нем» (см. подробнее [8]). Здесь резюмируется, что люди на карнавале очень похожи на читателей произведений Ван Мэна: у них возникают чувства, сходные с чувствами участников карнавала, из-за подрывного характера, резких поворотов и языковых повторов. В то же время эти ощущения будут перекликаться с творческой психологией автора. Многие читатели по прочтении литературных произведений Ван Мэна будут снова и снова смотреть, читать, думать и размышлять. Подобные психологические и эмоциональные изменения, которые вызывает у читателей литература, универсальны, и эта универсальность в точности перекликается с карнавализованной универсальностью Бахтина. В то же время, если говорить о форме выражения, автор использовал параллелизм, восклицательные предложения и несколько слов, принадлежащих к одной и той же части речи, но выражающих разные эмоции, чтобы вместе с главным героем довести чувства читателя до кульминации. Сунь Шаочжэнь однажды сказал: «Задача писателя – не только точно использовать слова, но и быть творческим, открывать возможности слов. Именно поэтому писателя называют художником языка. Иногда случается так: чем более неправильным кажется употребление, тем более захватывающим оно становится; чем