Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

Что мы делаем, когда трудимся? Мы приносим в жертву спонтанное желание удовлетворить мимолетный порыв во имя более важной потребности – расширенной и социальной жизни. Однако в то же время мы жертвуем и другим – многообразием занятий и вещей, которым могли бы уделить внимание и время (это одно и то же) – во имя той единой цели, к которой мы действительно стремимся. Философу науки Карлу Попперу принадлежит мудрая фраза, напрямую связанная с этой проблемой: «Наше знание может быть лишь конечным, в то время как наше невежество необходимо должно быть бесконечно». Мы должны трудиться ради малого подмножества целей, подчинив этому общему предписанию каждое свое действие, и сократить это подмножество еще сильнее, даже до единства, чтобы «расставить приоритеты». В ином случае наши усилия будут направлены на противоположные цели, отчего возрастет их сложность, усилится смятение, возникнет конфликт и умрет наша надежда. Именно поэтому в Евангелии говорится: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот» (Мк 3:24–25). Сложность труда и жертвы этим не ограничивается. Мы также должны выстроить цели так, чтобы движение к ним не только шло на пользу нашим личным планам, но и развивало в нас способность строить другие планы и стремиться к ним – вместе с другими людьми. Это тонкая балансировка, и достичь столь безусловной гармонии очень непросто: мячиков много, тарелочек еще больше, а жонглируете вы при этом на канате, натянутом на огромной высоте.

Если вы служите множеству, а не единству, тогда вами владеют смятение, тревога, чувство бесцельности и безнадежности. Но если вы служите единству, то какому именно – и какому вам следует служить? Наиболее всестороннее единство объединило бы нас психологически (теологи сказали бы – «духовно»); благодаря ему невероятная иерархическая сложность нашей нервной архитектуры стала бы одним целым, когда порядок или процесс достигли бы апогея. Более того, в то же время оно позволило бы этой уникальной объединенной индивидуальности гармонично сочетаться с социальным миром и с естественным порядком в окружающей среде – иными словами, с Логосом общества и природы. Когда люди стремятся к одним и тем же целям, отмечают одни и те же праздники, поклоняются одним и тем же богам, – они едины. В психологическом плане это так же верно, как и в социальном. Объединившись, люди, как правило, воспринимают одни и те же объекты, осмысляют одни и те же идеи, договариваются о том, кого считать врагом, а кого – другом, и испытывают одни и те же чувства. Как индивиды они защищены от внутренней войны, которую ведут за право обладания беспокойные духи; а как члены настоящего общества они не устремляются к различным целям, поскольку их не раздирают на части вступившие в соперничество боги. Разнообразные и несопоставимые элементы их нервной системы – и каждой по отдельности, и «одной на всех», – синхронизированы и наведены на цель. Если все внутренние ресурсы отдельно взятого человека объединятся в служении трансцендентному единству, его истерзают сомнения, и он, сорвавшись в гибельный штопор, устремится к безнадежности и страданиям. Но если одному и тому же единству служат двое, они могут вместе трудиться, вместе жертвовать, вместе прокладывать путь по коварному бездорожью и делать это добровольно, плодотворно, мирно и спокойно. Люди, которые стремятся к единой цели – это психологически цельные воплощения одного и того же духа. Этот союз личности и коллектива неотличим от взросления, совершенно благотворного для общества.

Представьте, как публика – на стадионе, в театре или в церкви – следит за очень важной игрой, смотрит напряженную драму, внимает пленительной речи. Все сосредоточены и хранят молчание, взгляды прикованы к мячу, или к звезде, или к певцу, хотя публика сохраняет право спонтанно – все как один – взорваться одобрительной овацией. Все празднуют один и тот же гол, следуют одному и тому же сюжету, уделяют внимание одному и тому же смыслу и извлекают из сказанных слов одну и ту же мораль. Все это вариации одного мотива. Рассмотрим, например, речь, объединяющую и захватывающую дух. Обращение оратора к аудитории – это монолог, но наделенный социальным качеством. На сцене – один человек, и, несомненно, выступает именно он, но в то же время он следит за публикой, прислушивается к ней, и если он настоящий мастер, то делает это очень внимательно. Он непрерывно и активно оценивает аудиторию, всех, кто присутствует в зрительном зале, одного за другим, чтобы наилучшим образом убедиться в том, что каждое слово звучит в должное время; идеально доходит до адресата; без промаха бьет в цель; соответствует ожиданиям, желаниям, предчувствиям и надеждам слушателей. То же самое происходит в игре и в пьесе, так делают и певец, и музыкант, однако преображения, происходящие с участниками таких событий, более тонки и имплицитны, – пусть даже иногда они оказываются более глубокими.

Единство, которое в подобном случае увлекает и объединяет в действии, представляет собой участие в процессе – диалоге – который требует от собеседников пожертвовать старыми предубеждениями и заменить их чем-то новым, более всесторонним и превосходящим. Здесь уместно вспомнить еще одну знаменитую фразу Карла Поппера: «Ученые пытаются устранить свои ошибочные теории, они подвергают их испытанию, чтобы позволить этим теориям умереть вместо себя. Правоверный же сторонник своих убеждений, будь это животное или человек, погибает вместе со своими ошибочными убеждениями». Это указание на важность добровольной жертвы в игре, литературе, искусстве и самом научном процессе; это подлинная замена смерти. Все, что обладает подлинной глубиной и качеством, содержит жертвенный элемент. Множество людей, будь то на стадионе или в театре, по собственной воле объединяются ради торжества и тем самым отказываются от разнообразия во имя высшей цели. То же самое происходит, и более эксплицитно, в молитвенном доме: поклонение и добровольное прославление не отличаются ничем. Наверное, это становится особенно очевидным на концерте, когда мелодия, ритм и всем известные и любимые слова захватывают внимание, неодолимо влекут к действиям (желанию танцевать) и объединяют. К чему стремится музыка? Ко все более сложной, непрестанно восходящей гармонии; к состоянию, в котором нечто, уже захватывающее дух, гармоничное и великое, заменяется чем-то лучшим. Так совершается путь наверх, к небесам, по вечной лестнице Иакова.

Однако если говорить в общем, то когда все ваши чувства отданы тому, что происходит на футбольном поле, на сцене или на