Невротический характер - Альфред Адлер

И это не так уж удивительно, ведь нетрудно заметить, что весь невроз организуется вокруг этой черты – склонности к самоистязанию, что невроз – это искусный трюк самоистязания, призванный поднять личностное чувство и надавить на ближнее окружение. И действительно, первые побуждения инстинкта агрессии[318], направленные против собственной личности, возникают у ребенка тогда, когда он хочет причинить боль родителям или лучше напомнить им о себе, используя для этого болезнь, смерть, позор и разнообразные сконструированные недостатки. Эта особенность уже характеризует предрасположенного к неврозу ребенка, который из воспоминаний о проявлениях своей органической неполноценности формирует готовности, помогающие привлечь больше внимания и ласки со стороны родителей и повысить свое личностное чувство. В дальнейшем развитый невроз достраивает эти готовности и, как только возрастает неуверенность, активирует их посредством укрепления фикции. Известно, что в эту игру включаются аггравации, галлюцинаторные возбуждения, предвосхищение и вчувствование, и вот уже начинается припадок или другие болезненные симптомы, и складывается ситуация, которая всем своим весом давит на окружение невротика. На первый взгляд кажется парадоксальным, что невротик успокаивается только тогда, когда приступ уже позади. На этот факт указывал еще Жане. Добавлю лишь, что причина здесь в том, что невротик, легитимизировав свою болезнь, обеспечивает себе превосходство, пусть даже на короткое время.

Эта черта характера – желание всех превзойти – реализуется и в еще одном чувстве, которое регулярно испытывает нервозный человек: как будто он превосходит всех в своем страдании и героизме. Но это убеждение необходимо ему как операционный базис, чтобы противопоставить себя другим, игнорировать их требования, уклоняться от принятия решений или атаковать. Случается даже так, что припадки, боли или какая-то болезнь становятся для него желанными, если этого требует ситуация; иногда желание припадка, мысль о нем или опасение заменяют сам припадок, потому что уже напоминание о нем пугает окружающих. Как рассказала мне одна больная, для психики пациента порой достаточно одной только фантазии о том, что он испытает боль из-за чьих-то действий. Это создает у пациента ощущение, что его угнетают, плохо обращаются с ним, благодаря чему пробуждается предохранительная тенденция и включается мужской протест. В то же время этого достаточно для удовлетворения безграничного невротического тщеславия. Весь мир, все люди, плохая погода, несчастливые случайности, все мужчины и все женщины имеют единственное намерение – угрожать пациенту. Здесь просматривается линия, которую еще более отчетливо можно проследить в картине паранойи.

Мы уже говорили о значении чувства вины, совести и самоупреков – все это конструкции защищающих фикций и при этом бесплодная зацикленность на своих страданиях. Нередко в психологии мастурбации находят примешанные черты покаяния или намерения причинить вред; иногда это подобие мятежа против родителей или жизни вообще, иногда – дешевый предлог или лицемерный акт эротики одиночки.

Причинить вред кому-то другому своим покаянием, например, когда невротик начинает проклинать себя, – это один из самых изысканных невротических трюков. Тот же механизм можно распознать в суицидных идеях, и совсем уже явно он прослеживается при массовых самоубийствах. Подобные черты присущи и меланхолии.

Одного из моих пациентов врач лечил от импотенции охлаждающими зондами, и он думал: «Пусть врач меня поранит».

Когда два года назад он понес большие убытки в своем бизнесе, то хотел покончить с собой, хотя все еще оставался богатым человеком.

Движущей силой при проклинании себя является невротическая скупость. Анализ дает этому исчерпывающее объяснение.

Чтобы избежать денежных расходов на девушек, пациент проклинает себя, и точно так же он поступает, когда надо заплатить врачу. Это непременно сопровождается наполовину бессознательным чувством, что его желаниям (общаться с девушками или обратиться к врачу) необязательно сбываться. Особенно он проклинает свое легкомыслие, когда совершил или должен совершить большие платежи, ибо в этом и заключается смысл его самоупреков и самообвинений. Затем любой мелкий расход становится для него мукой, и таким образом он хочет обезопасить себя от расходов в браке. Когда ему предстоит делать покупки, у него часто бывают приступы страха.

Пациент боялся волшебных чар сексуальности. Он подчеркивает, зло и утрированно, что даже сестру мог бы ввергнуть в несчастье, если бы женился. Или дочь сестры – они обе живут у него. В то же время он, вероятно, не придавал большого значения своему самопроклинанию, может быть даже ожидая чего-то противоположного; дело в том, что среди его многочисленных защитных мероприятий самопроклинание играло лишь небольшую ролью. Гораздо лучше он мог обезопасить себя, аранжируя импотенцию.

Как и при ипохондрии, пациент конструирует самоуничижение и самобичевание для того, чтобы постоянно поддерживать в себе чувство неполноценности, чтобы ощущать себя слабым, маленьким, недостойным. Самоуничижение и самобичевание выступают как сдерживающие факторы и фактически замещают сомнение, которое всегда замещает однозначное «нет». Нервические девушки, испытывающие страх перед мужчиной, нежелающие играть женскую роль, беспрестанно размышляют по поводу волос на теле или родимых пятен и опасаются, что их дети окажутся такими же безобразными. Часто эти пациентки в детстве были некрасивыми или чувствовали пренебрежение со стороны родных, предпочитающих им брата, то есть мальчика. У одной пациентки с неврозом навязчивых состояний предметом ее постоянной озабоченности были расширенные поры на коже, и эта навязчивая мысль служила хорошим предлогом для отказа от женской роли.

Еще одна форма самобичевания – это склонность все время каяться. Ее можно принять просто за предохранительную тенденцию, если понимать, что эти пациенты так же, как и те, кто постоянно сожалеет о прошлом, меньше всего хотят что-либо изменить или улучшить в своей жизни. Их глубинные намерения те же, что и в неврозе навязчивых состояний: разбазаривание времени, получение привилегий и – удовлетворение тщеславия. «Я же благородный и благочестивый человек!» Так, одна пациентка то погружалась в депрессию и предавалась покаянию, то испытывала безграничное счастье и считала, что превосходит всех. Покаянный настрой подтверждал ее преимущество перед другими, которым она наслаждалась. Один из моих пациентов в любой комфортной для себя ситуации всегда испытывал горечь, потому что ему являлось видение его давно умершего друга. Выяснилось, что тот трагически погиб в период их соперничества. Мой пациент остался победителем. Образ умершего друга и присоединившаяся депрессия оказались равноценной заменой удовлетворению от победы. Просто последнее приняло приемлемую для социального чувства форму.

В литературе подобный процесс ошибочно называют «вытеснением», очевидно, потому, что пациент предпочитает выражать себя иначе, чем того желает психолог. Более глубокое понимание не достигается и тогда, когда используют якобы научное выражение «вытесненное либидо». Только искусное вчувствование в отношение пациента к его жизненным задачам позволяет распознать, что хотя он, сознательно или бессознательно, выражает себя иначе, чем другие, но тем не менее его