Мы все нарциссы? Феномен нарциссизма от мифологии до патологии - Витторио Линджарди

отношения с ним. Нарциссические иллюзии становятся все более необходимы родителю и все сильнее сказываются на его поведении с ребенком. На определенном этапе иллюзии родителя становятся ключевыми и для ребенка, он начинает жить так, будто единственный способ чувствовать себя любимым и поддерживать контакт с отцом или матерью – это примкнуть к их иллюзиям, если уж не воплощать их в жизнь. Так создается нарциссическое благоденствие на двоих (или даже на троих, если участвуют оба родителя), и, если вовремя не проработать и не подвергнуть его сомнению, в большинстве случаев дело заканчивается кораблекрушением, или корабль встает на мель в узкой дельте реки между «если я приму себя, я потеряю твою любовь» и «если я приму себя, я причиню тебе боль».

Подростки, которые носят на спине такие крылья, всегда хотят летать безупречно, чтобы подтверждать свою важность в глазах родителей, а значит, и в своих собственных. Поддержание родительских идеалов неизбежно переносится на все типы отношений: так появляется нарциссическая тирания, связанная с неспособностью разочаровывать, которая, как правило, заставляет нас чувствовать себя орлами, опасающимися, что их примут за воробьев.

Нарциссические иллюзии сопровождают нас всю жизнь. Они проявляются в восприятии себя и своих способностей; идеализации качеств других людей, которыми мы можем восхищаться и которым можем завидовать; мечтах о бесконфликтном союзе с кем-то, кто бессознательно, просто оставаясь рядом из страха или почтения к нам, станет залогом нашего нарциссического выживания. Поэтому крайне важно осознавать, в какой точке нарциссического пространства мы находимся: вступаем мы в область психопатологии или же двигаемся по территориям, совместимым со способностью к самокритике и нормальным отношениям с другими людьми. Многое зависит от нашего отношения к нарциссическим иллюзиям. Иногда дело не столько в их составляющих, сколько в дозировке. Переоценка и недооценка, идеализация и обесценивание, почитание и презрение – все это отличительные черты нарциссического стиля отношений, которые хорошо знакомы каждому из нас, поскольку всем нам случалось бывать их субъектом или объектом. Вопрос в том, насколько серьезно мы относимся к ним и – особенно – насколько часто к ним обращаемся. Проблема нарциссизма затрагивает не только содержание наших мыслей, не менее важно то, как мы их преобразуем, а также особенности нашего характера. Речь идет о способности видеть, что в зеркале, кроме нас самих, отражается кто-то другой. Обычно другие есть, и, если мы их не видим, это проблема.

Питер Пуэр

На архипелаге нарциссизма живет еще одно крылатое существо, и у него есть собственный остров – «Нетинебудет». Он возник в начале XX века из-под пера английского писателя Джеймса Мэтью Барри. В детстве Барри был хилым и очень любил фантазировать, но уже в шесть лет мальчик пережил страшную трагедию – смерть старшего брата из-за несчастного случая на катке. Возможно, именно эта невосполнимая потеря побудила Барри заняться литературой. Питер Пэн впервые появился в романе «Белая птичка» 1902 года, а затем стал главным героем самого известного произведения писателя. Питер – ребенок, который не хочет взрослеть, волшебный летающий мальчик, свободный, с неиссякаемой фантазией. В популярной психологии именем этого героя назван синдром. Его описал в 1983 году психолог Дэн Кайли в книге «Синдром Питера Пэна. Мужчины, которые так и не выросли». Интересный, но слишком обобщенный и потому справедливо игнорируемый научной диагностикой, этот синдром объединяет людей, преимущественно мужского пола, которые психологически сопротивляются взрослению, не хотят брать на себя ответственность, налагаемую обществом, видят в обществе врага. Прелесть сказочной повести о Питере Пэне, конечно же, состоит не в ее диагностическом потенциале, а в самом рассказе (особенно учитывая, что он появился во времена, когда детским жизням не придавалось большого значения) о детской фантазии как о мире-убежище, позволяющем отсрочить встречу с чрезмерной дозой реальности взрослой жизни. Когда Венди Дарлинг, маленькая девочка, которую Питер берет с собой в фантастическое ночное путешествие, спрашивает его, где он живет, Питер отвечает: «Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра»[26]. Столь поэтический ответ он дает для того, чтобы произвести впечатление: Питер Пэн, по сути, обладает литературными характеристиками мальчишки-беспризорника – соблазнителя, немного хвастуна, смельчака и авантюриста. Он кумир банды «потерянных мальчишек», которые не хотят возвращаться в семьи, собираются жить с ним, Венди и ее младшими братьями и сражаться против злодея капитана Крюка. Их идиллию нарушают только капризы и ревность феи Динь-Динь, подруги Питера, которая умеет не только решать проблемы, но и сеять хаос. В итоге Венди выберет комфорт своей кроватки, заботу родителей и большой собаки-няни Нэны. А Питер останется в мире грез и фантазий манящим воспоминанием, предметом ностальгии. Реальные связи, таким образом, одерживают верх над воображаемым убежищем Питера, который в своем полете всегда высок и всегда одинок: «Все дети, кроме одного-единственного, рано или поздно вырастают», – говорится в книге. Здесь нет победителей и проигравших, читателю остается только сделать выбор, зная, что выбор одного всегда предполагает потерю другого.

Тема вечного детства появляется и в книге Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», продолжении «Алисы в Стране чудес», где Шалтай-Болтай говорит: «Семь лет и шесть месяцев <…>. Какой неудобный возраст! Если б ты со мной посоветовалась, я бы тебе сказал: “Остановись на семи!” Но сейчас уже поздно»[27].

Юнгианская психология видит в образе Питера Пэна, как и в образе Маленького принца (книга о нем ежегодно расходится тиражом более двух миллионов экземпляров на трехстах сорока языках), архетип puer aeternus – «вечный ребенок». Как и миф о Нарциссе, он берет начало в «Метаморфозах», в эпизоде, где, восхваляя Диониса, Овидий восклицает:

Ибо юность твоя неистленна,

Отрок ты веки веков!

Ты всех прекраснее зришься

В небе высоком!

Пуэр (от puer aeternus), в женском варианте Пуэлла, – это психическая фигура, положительные черты которой – вера в мир безграничных возможностей, креативность, спонтанность, любопытство, нонконформизм; а еще сила водного потока, красота полета, молодость души, творческая и жизненная энергия. Отрицательные же стороны – отсутствие психологической автономности, нестабильность, опасная страсть к полету, который нередко заканчивается падением (как в случае Икара и Сент-Экзюпери). Таким образом, на одной чаше весов оказывается движущая сила волшебного, драгоценного, творческого мира, а на другой – патологический инфантилизм и отказ от ответственности.

Юнг пишет:

Архетип ребенка <…> – нечто покинутое и заброшенное, и одновременно нечто божественно-могущественное, начало – невидимое и сомнительное, а также триумфальный конец. «Вечный ребенок» в человеке – это неописуемый опыт, какая-то неприспособленность, изъян – и – божественная прерогатива, нечто неуловимое, что составляет последнюю ценность и бесценность