Невротический характер - Альфред Адлер

цели и то, как он пытается эту дистанцию преодолеть или увековечить[11]. Странно, что Фрейд, тонкий знаток символического в жизни, не сумел разобраться с символическим в сексуальной апперцепции, распознать сексуальное как жаргон, как modus dicendi[12]. Но мы сможем понять это, если примем во внимание его третье основное заблуждение, а именно предположение о том, что невротик будто бы находится под принуждением инфантильных желаний, прежде всего желания инцеста, которые оживают каждой ночью (теория сновидений), а также – при определенных обстоятельствах – в действительности. На самом деле все инфантильные желания сами по себе уже находятся под принуждением фиктивной конечной цели и сами носят характер направляющей, но все-таки подчиненной мысли; в силу экономичности мышления они являются очень подходящими символами для «психологических расчетов». Больная девушка, которая все свое детство, чувствуя особую незащищенность, льнет к отцу и при этом хочет превзойти мать, при случае может уместить эту психическую констелляцию в «инцестуозную притчу», как если бы она хотела быть женой отца. Конечная цель при этом уже задана и действует: избавиться от чувства незащищенности, а это возможно, только если она будет с отцом. Ее психомоторика, ее бессознательно действующая память отвечают на любое ощущение незащищенности одной и той же агрессией: подготовительной установкой бегства к отцу, как если бы она была его женой. Там, при отце, у нее будет то более высокое личностное чувство, которое и было ее целью и которое она позаимствовала у мужского идеала детства, – то есть там она получит сверхкомпенсацию своего чувства неполноценности. Она действует символически, когда пугается любовного ухаживания или брака, ведь то и другое угрожает принижением ее личностного чувства, ведь в том и другом она видит больше трудностей, чем находясь при отце, и ее позиция готовности целесообразно направляется против женской судьбы, заставляя ее искать безопасность там, где она находила ее всегда, – у отца. Она применяет некий искусный трюк, руководствуется бессмысленной фикцией, но тем самым может наверняка достичь своей цели – уклониться от женской роли. И чем больше ее чувство незащищенности, тем сильнее она цепляется за свою фикцию, принимает ее почти буквально, а поскольку человеческое мышление легко склоняется к символической абстракции, то пациентке – а при некотором усилии и аналитику – удается иногда осуществить стремление невротиков: обезопасить себя, ухватить символический образ инцестуозного влечения, получить превосходство, как это было при отце.

Фрейд вынужден был усматривать в этом процессе, направленном на некую цель, оживление инфантильных желаний, потому что он представлял последние как движущие силы. Мы же распознаем в этом инфантильном способе работы, в обширном применении защитных вспомогательных конструкций, каковыми можно считать невротическую фикцию, в этой всесторонней, далеко простирающейся моторной подготовке, в сильной тенденции к абстракции и символизации – рациональные средства невротика, стремящегося обрести безопасность, повысить свое личностное чувство, осуществить мужской протест. Невроз показывает нам исполнение ошибочных намерений. Любые помыслы и поступки можно ретроспективно проследить вплоть до детских переживаний. По Фрейду, в «регрессии» душевнобольной ничем не отличается от здорового. Кроме одного: первый опирается на далеко зашедшие заблуждения, принимает неправильную позицию в жизни. Но «регрессия» тем не менее – это нормальный случай мышления и действий.

Если добавить к этим критическим замечаниям вопросы: как возникают невротические явления, почему пациент хочет «быть мужчиной» и беспрестанно пытается доказать свое превосходство, откуда у него потребность в более сильном личностном чувстве, почему он идет на такие издержки ради достижения безопасности? Короче говоря, если мы зададим вопрос о главной причине этих ухищрений невротической психики – то любое исследование даст следующий ответ: в начале развития невроза стоит угрожающее чувство незащищенности и неполноценности, и оно властно требует направляющей, надежной, успокаивающей целевой установки, конкретизации цели превосходства, чтобы сделать жизнь сносной. Сущность невроза состоит в увеличенном расходовании имеющихся психических средств. Среди них на первый план выступают вспомогательные конструкции и шаблоны мышления, действий и желаний.

Ясно, что такая психика, находясь в особенном напряжении ради возвеличивания личности, обращает на себя внимание из-за очевидных затруднений при встраивании в общество, в профессиональную сферу и в любовные отношения, не говоря уже об однозначных невротических симптомах. Ощущение, что у него есть слабая точка, овладевает невротиком настолько, что он, сам того не замечая и напрягая все силы, воздвигает защищающую надстройку. При этом обостряется его чувствительность, он научается обращать внимание на такие связи, которые от других людей ускользают, он усиливает свою осторожность, начинает предчувствовать все возможные последствия любого дела или переживания, он пытается «дальше» слышать, «дальше» видеть, становится мелочным, ненасытным, бережливым, старается все больше расширить границы своего влияния и власти во времени и пространстве – и при этом теряет непредубежденность и душевный покой, которые только и гарантируют психическое здоровье и активную деятельность. Все больше усиливается в нем недоверие к себе и к другим; в нем берут верх зависть, злоба, агрессивные и жестокие наклонности, которые должны создать ему перевес над окружающими. Или же он пытается пленить, покорить других людей своим преувеличенным послушанием, подчинением и смирением, которые нередко вырождаются в мазохистские черты; то и другое – и повышенная активность, и преувеличенная пассивность – есть искусные трюки, которые инициируются фиктивной целью: усилением власти, желанием «быть вверху», мужским протестом. Преувеличивая отдельные жизненные проблемы (независимость, осторожность, чистоплотность и т. д.), невротик нарушает связь с жизнью и оказывается на ее бесполезной стороне, там, где мы сталкиваемся с трудновоспитуемыми, с нервнобольными, преступниками, самоубийцами, извращенцами и проститутками.

Кречмер[13] недавно описал картины душевных расстройств, относящихся к шизотимическому кругу, и они полностью тождественны изображенным мною – настолько, что он сам в одном месте отмечает, что подобные типы иногда можно описать как проявления «нервозного» характера. Тот, кто знаком с изложенными ниже данными о неполноценности органов, без труда распознает в его «шизотимических типах» то же самое. Результаты дальнейших исследований этого автора, особенно данные по физиогномике, могут только радовать. Если они подтвердятся, то врожденную неполноценность органов можно будет буквально считывать с лица пациента. Правда, пессимизм Крепелина[14], сковывая Кречмера, как и всю современную психиатрию, мешает ему положительно оценить обучаемость людей с органической неполноценностью.

Итак, мы подошли к тем психическим явлениям, обсуждение которых и составит содержание данной работы, – к невротическому характеру. У невротиков нет каких-то совершенно новых черт характера, у них ни одной черты, которую нельзя было бы обнаружить у людей с нормальной психикой. Но невротический характер бросается в глаза и во всеуслышание заявляет о себе, хотя иногда он становится понятным и врачу, и пациенту только в