Антистрах. От тревоги к действию: твои инструменты для новой реальности - Василий Шуров

– Мам, не надо. – Света отстранилась от Таисии. – Вот не надо сейчас. Сначала обругала, шлюхой назвала, мужа моего, то есть жениха тогда еще, ниже плинтуса с отцом опустили, а теперь спрашиваешь, почему не приезжала и не звонила? Почему ты не знала ничего?! Да потому и не знала!

– Это проклятие! Все из-за проклятия! – закричала Таисия и снова, всплеснув руками, выбила свечу у бабки, которую та успела опять зажечь, потом схватилась за сердце, прильнула к открытому окну, словно хотела вдохнуть в себя весь воздух сразу.

Свеча тем временем улетела в корзину с бесплатными газетами, их Таисия собирала по подъезду и хранила для одних лишь ей известных целей. Бумага мгновенно вспыхнула, жадный огонь тут же принялся облизывать старую деревянную ножку стола.

Теперь заголосила соседка Люська, которая подскочила со стула и в ужасе замахала руками:

– Пожар! Бабоньки, пожар! Что делать?!

– Беги в ванную, полотенца мочи! – крикнула ей бабка-ведьма, а сама включила на кухне кран и начала наполнять кастрюлю водой.

Все забегали, каждая старалась поучаствовать в тушении как могла. В панике женщины только мешали друг другу. Кухня быстро наполнялась едким дымом, он щипал глаза, неприятно щекотал нос, сушил горло, мешал понять, что происходит, и увидеть, куда же лить воду и куда бросать мокрые тряпки.

Удивительно, как быстро огонь набирает силу в маленьком помещении!

И все же им это удалось – удалось предотвратить настоящий пожар.

Когда дым немного развеялся, обнаружилось, что огонь успел выкрасить черным стол, валяющийся рядом табурет, прожрать огромную дырку в обоях и даже закоптить потолок.

Дышать в кухне стало невозможно, и женщины, кашляя и чихая, все вчетвером вышли на улицу.

Поздний летний вечер был свеж и тих. Шум города прятался за стенами домов, темное глубокое небо – за листвой дворовых тополей.

Люська тяжело плюхнулась на лавочку у подъезда. Рядом с ней присела Таисия, а уж потом бабка-ведьма и Светлана.

– Это все из-за той шаболды в метро! – подытожила Таисия Павловна. – Ну как пить дать, сглазила!

Света закрыла глаза. Шаболда из метро, семейное проклятие, карты, пожар – все перемешалось, все потеряло смысл. От голоса матери внутри начинало крутить, словно Света отравилась. В горле стоял ком – то ли от дыма, то ли от того, что она пыталась сдержать подступившие слезы.

– Прости ты ее, – вдруг услышала Света шепот у самого уха. Открыла глаза и увидела, что это бабка в тюрбане наклонилась к ней, чтобы их разговор никто не услышал. – Ты же девка взрослая уже, умная, мать твоя успела обмолвиться, что к психологу ходишь. Ну что ты обиды копишь? Прости. Видишь, Таисия совсем в другом мире живет. Там одни порчи и сглазы, а разума – на две копейки.

Бабка говорила так спокойно и рассудительно, что Света едва могла поверить в то, что слышит это из ее уст.

– А вы что, не колдунья? – спросила она, с трудом разлепив губы.

Бабка залезла рукой куда-то вглубь своих одежд и вытащила мобильный телефон, на котором показала Свете фотографию диплома психолога.

– Не понимаю… – только и смогла сказать Света.

– А что тут понимать? К разным людям нужен разный подход. Что поможет сапожнику, не поможет кузнецу. Но сейчас не об этом. Я смотрю, на тебе лица уже нет. Ты езжай домой. А про проклятие забудь. Не проклята – ни ты, ни дети твои. Молодец, что к специалисту обратилась.

– А я ведь почти поверила! – грустно сказала Светка. – Все ведь на самом деле так и было, и смерти, о которых мать рассказывала, и повороты в судьбе… Да и про меня вы как-то догадались… Или вам кто-то сказал?

– А тут много ума не надо. Ты ж по материнской схеме живешь – у нее было двое детей, и у тебя тоже, – пожала плечами бабка.

– А про мужа?

– След от кольца на безымянном.

– Ох!

Света встала и неуверенной походкой пошла по пустому двору в сторону метро.

– Дочь! – попыталась окликнуть ее Таисия Павловна, но бабка в тюрбане и Люська отвлекли ее разговорами, и Света продолжила идти вперед, не оборачиваясь.

Что это было? Что же это было такое?

Все закружилось перед глазами, смешалось с огоньками в окнах квартир, с запахом гари, исходящим от одежды.

Света вышла к дороге. На другой стороне блестела огнями фонарей зеркальная поверхность небольшого пруда. Света спустилась к воде. Ее старший брат Димка утонул здесь после пьяной вечеринки с друзьями – полез купаться нетрезвым и захлебнулся.

И как тут не поверить в злой рок, когда в их семье и в самом деле только смерти, несчастья, нищета, боль… Вот мать и поверила. Объяснила себе свою жизнь, а заодно жизни и смерти своих родителей и своих детей, назвала все это проклятием.

Но, может быть, человек всегда выбирает свой путь сам?

В центр пруда выплыла утка с утятами, застыла в пятне желтого света, крякнула и повела своих детей дальше.

А что, если смерти мужчин их семьи не из-за какого-то черного воздействия, а потому, что они попросту пили, не зная меры?

Света проводила взглядом утят, которые очень скоро превратятся в точно таких же серых уток, как и их мама. А на следующий год прилетят именно сюда, на этот маленький городской пруд, а не на какое-нибудь прекрасное озеро в девственно-чистом лесу.

А что, если женщины и правда повторяют судьбу своих матерей, просто потому, что не знают, что можно жить по-другому? Так же как эти утята не в курсе про лесное озеро…

«Но ведь я не утка, – подумала Света, – я все-таки взрослая женщина. И даже умудряюсь возить своих двоих «утят» поплавать за границу. Значит, выйти из этого порочного круга можно? Значит, я могу не жить так, как мать? Целых пять лет получалось вроде бы».

Света присела и зачерпнула пригоршней воду, влажной рукой вытерла лицо, чумазое после тушения пожара на кухне.

«Я не обязана возвращаться на этот пруд, – сказала сама себе Света. – Я не обязана быть жестокой со своими детьми. И не обязана продолжать общаться с тобой, мама, если мне это доставляет страдания».

Дышать стало легче.

Света внезапно почувствовала, как легкие словно расправились в груди, гарь вышла из них, и даже ноги перестали ныть, словно позади не было тяжелого дня и еще более тяжелого вечера. Голова очистилась, мысли улетели вперед.

«Спасибо, мама. Спасибо, в конце концов,