Теория личности Курта Левина. Теории личности в зарубежной психологии - Блюма Вульфовна Зейгарник

выполнит намерения. А у здорового человека создавшаяся квазипотребность вступила бы в коммуникацию с другими квазипотребностями, намерениями (в данном случае – намерение соблюсти общепринятую норму – не мешать собранию). Потребность же добыть расписку потеряла бы свою функцию побудителя.

Забегая несколько вперед, мы укажем, что именно эти эксперименты послужили поводом к критике Курта Левина Л.С. Выготским, который упрекал Левина за то, что он говорит о потребностях как о чисто динамических системах, отбрасывая со щита проблему сознания. Об этом речь пойдет ниже. Здесь лишь подчеркнем, что К. Левин считал, что способы удовлетворения потребности дифференцированы, и тот факт, что человек удовлетворяет свои потребности не прямолинейно, является важным, специфически человеческим свойством.

В опытах Малер прерывание задания совершалось так, чтобы заканчивалось оно «в уме». Оказалось, что и такой вид завершения мог служить способом, удовлетворяющим квазипотребности. Испытуемые, как правило, не возвращались к прерванному действию (хотя этот феномен выступал не так явно, как в опытах Лисснер). Эти опыты послужили для Левина свидетельством того, что динамические процессы, характеризующие психическую жизнь человека, могли разворачиваться в «нереальном», т. е. в воображаемом плане. Эта мысль, которая уходила своими истоками уже в первоначальный период его исследования, нашла свое дальнейшее выражение к работе К. Левина позднего периода[4].

Значимость воображаемого действия (кстати, в этом отношении положения К. Левина перекликаются со взглядами Л.С. Выготского на роль воображения, как истока деятельности) особенно выступила в исследованиях Слиосберг (1934), направленных на изучение замещающего действия в игровой ситуации. Опыты Слиосберг были проведены с детьми дошкольного и школьного возраста и состояли в следующем: детям предлагалось лакомство, которое они начинали есть. Прежде чем ребенок заканчивал еду, ему предлагалось другое лакомство в виде шоколадки из папье-маше с предложением «поесть». Дети были удивлены, возмущены, и никто из них не «ел» предлагаемый заменитель. Но если ситуация была трансформирована в игровую (ребенок был в «гостях» у экспериментатора), то дети удовлетворялись искусственным шоколадом и не требовали настоящего. В дальнейшем опыты Слиосберг были несколько изменены. Они состояли в том, что дети играли с экспериментатором в «дочки-матери». При этом дети должны были по ходу игры сшить кукле платье. Опыты состояли из двух серий. В первой серии дети действительно должны были скроить для куклы платье, манипулируя при этом настоящими ножницами; в другой серии они разрезали материал «понарошку». В первой серии (где материал резался) ножницы из папье-маше не служили замещением, в то время как во второй серии, где само резание было воображаемым, ножницы, сделанные из папье-маше, вполне заменяли реальные.

Вторая группа фактов, полученных Слиосберг при исследовании замещающего действия, касается роли возрастного фактора: чем старше был ребенок тем скорее наступало замещение в воображаемом плане.

Таким образом, опыты с замещением заставляют сделать несколько выводов:

1) замещение зависит от степени напряженности системы. Именно сила напряженности определяет эффективность замещения;

2) недостижимость цели приводит к символическому замещению (в терминологии Левина, замещение в «ирреальной сфере»).

Курт Левин выделяет разные типы замещения. К первому типу он относит эквивалентные замещения. (Например, вместо того, чтобы опустить письмо в ящик его передают через кого-то). В этом случае в результате осуществленной замещающей деятельности напряжение устраняется, и происходит насыщение мнимой потребности. Ко второму типу относятся замещения, как их называет Левин pars pro toto, когда выполнение деятельности идет в «направлении» первоначальной цели, но останавливается (например, вместо покупки предмета идут по нужной улице и забывают зайти в магазин).

Третьим типом замещения являются нереальные символические решения. В качестве примера можно привести случаи из опытов Т. Дембо, где испытуемый должен был достать предмет с расстояния, с которого практически невозможно это сделать. Этот опыт выглядит следующим образом: испытуемый стоит на полу в меловом квадрате, а перед ним на недосягаемом расстоянии находится цветок; рядом с квадратом стоит стул и разложены разные предметы (палочки, деревянные кружки). Инструкция гласит: «Вы должны достать цветок рукой, не выходя ногами за пределы квадрата».

Практически возможны были два решения: первое – став коленями на стул, поставив его внутри квадрата, достать цветок; второе – выставить стул за пределы квадрата и облокотиться на него; третьего решения нет, и к этому выводу рано или поздно приходили почти все испытуемые. Но экспериментатор продолжал утверждать, что существует третье решение, – и тогда наступала полоса ирреальных решений: так, один из испытуемых предложил наполнить комнату водой и «тогда цветок приплывет». Фактически при таком символическом решении испытуемый не приближался к достижению цели, но он (правда, на короткий период) как бы находил в этом решении удовлетворение. Левин говорил о том, что испытуемый, хотя бы в ирреальном плане, совершает идентичное действие: «цветок попадет в руки испытуемого».

Левин высказывал гипотезу, что, возможно, подобное замещение происходит из расширения (диффузии) первоначальной потребности на действия идентичного типа. Он говорил, что человек может успокоиться на замещающей деятельности, которую можно рассматривать только как символ той первоначальной деятельности, на которую было направлено намерение. Но, видимо, человек довольствуется суррогатными удовлетворениями в случае больших трудностей выполнения реальных намерений. В качестве примера он приводит студента, мечтающего о рояли и коллекционирующего каталоги роялей, так как у него не хватает денег на покупку инструмента. Роль нереальных замещений подчеркивается также на многих страницах художественных произведений.

Особенно очевидным становится значение таких замещений при анализе ряда психопатологических явлений (достаточно напомнить о псевдологии истерических психопатов). Подобную возможность удовлетворения нереальными решениями показывает клиника нервной анорексии. В работе М.А. Каревой (1976) приводятся чрезвычайно любопытные факты. Больные анорексией (в основном это девушки-подростки, голодавшие до изнеможения для того чтобы скоррегировать свою полную фигуру, принимающие касторку, вызывающую рвоту, если их насильно кормят) охотно занимаются всем тем, что имеет отношение к еде: готовят пищу, ходят в гастрономы, на рынки, мечтают стать кондитерами, поварами, с наслаждением кормят (по словам их близких, «закармливают») своих младших братьев, сестер, но сами при этом не едят. Занятия, манипуляции со съедобными продуктами служат как бы «квазиудовлетворением», замещением самой пищевой процедуры. Происходит своего рода символическое удовлетворение пищевой потребности.

Выдвигая положение о символическом замещении, К. Левин подчеркивал, что для замещения играет большую роль уровень реальности второй (т. е. замещающей) деятельности, чем реальнее ее уровень, тем больше при этом эффективность замещения.

Курт Левин всячески подчеркивал, что понятие «уровня реальности» является сложной характеристикой, что оно прямо не определяется параметрами деятельности. Оказалось, что необходимо различать внутреннюю и внешнюю цель деятельности и что эффективность замещения связана с достижением именно внутренней цели деятельности. В заданиях, носящих характер конкретных проблем, испытуемому недостаточно решить задачу в уме; для него важно выразить решение в реальности. Это означает, что