Невротический характер - Альфред Адлер

неуверенности, и держится оно на единственном «реальном противопоставлении» – мужчины и женщины. Тем самым уже задается оценочное суждение, которое незаметно проникает в любую «антитетику», потому что она заключает в себе как бы разделение гермафродита на мужскую и женскую половины. Вероятно, в самом чистом виде эту идею выразил Платон. И человечество в своих воззрениях вплоть до Канта не могло освободиться из капкана этой созданной им самим фикции. Но невротически предрасположенный ребенок цепляется за антагонизм полов и связанную с этим завышенную оценку мужского принципа для того, чтобы избавиться от чувства незащищенности и найти направляющие линии для своей руководящей личностной идеи. Поэтому эта руководящая фикция обретает мужской облик, и все переживания и стремления невротика пронизывает мужской протест, как организующее и движущее начало. В вышеописанном символе – пространственном противопоставлении «верх – низ» – выражается в основном противопоставление полов. И понятно, что в каждом из наших психологических анализов должна каким-то образом проступать эта резкоантагонистическая схема. Используются ли для ее подкрепления реалии и впечатления раннего детства или наблюдения за половыми сношениями у людей и животных – этот вопрос остается открытым.

У нервозной женщины «желание быть наверху» обусловлено ее мужским идеалом и представляет собой попытку идентификации с мужчиной. Пусть даже она предпринимается на невротических окольных путях, но упорство и «жесткость мышления» при этом свидетельствуют об изначальной незащищенности и страхе однажды оказаться «внизу», быть униженной, быть «всего лишь» женщиной. Так становится доминирующей трансцендентальная личностная идея, потому что в перспективе, позже, «в потустороннем мире» она предполагает компенсацию, успокоение чувства неполноценности. «Я хочу быть наверху, хочу быть мужчиной, – говорит каждый жест, – потому что боюсь, что меня как женщину будут подавлять, помыкать мною», «потому что только мужчина может наслаждаться ощущением власти». Тем самым усиливаются честолюбие, зависть и т. д., и необычайно обостряется недоверчивость, чтобы предупредить любую возможность быть обделенной. Но при реальных унижениях вспыхивает мужской протест и приводит нервозных людей к неприятным трениям с окружающими по самым ничтожным поводам или без повода вообще. Принципиальность и неуступчивость невротиков, их любовь к справедливости, острая проницательность и прозорливость формируют готовности и наступательные приемы – передовой атакующий орган, помогающий утвердиться в чувстве власти. При этом всегда, особенно в периоды большей неуверенности, присутствует «взгляд вниз», обостренное восприятие пережитых оскорблений и обид, ущемления и пренебрежения, а в результате – аранжировка депрессии, тревоги, раскаяния, чувства вины и угрызений совести. Вслед за этим приводятся в действие усиленные защитные механизмы, конструируются новые невротические симптомы и обходные пути, невротические черты характера становятся более принципиальными и абстрактными, и картина развитого невроза предстает во всей своей красе[283]. Так разжигается бунт с целью повысить личностное чувство; вступление к нему образует болезнь как таковую и болезненную готовность, которая каким-либо образом используется для достижения власти над окружающими.

21-летняя пациентка приходит на лечение из-за тяжелой депрессии, бессонницы и навязчивой мысли, что она должна умереть. Выясняется, что она с детства имела невротические черты характера. Невроз навязчивых состояний манифестировал, когда отношения с мужчиной, который собирался на ней жениться, перешли на серьезный уровень. Эта типичная патогенная ситуация раскрывает невротическое «нет» – пациентка готовится к браку, без колебаний дает свое согласие, но в то же время аранжирует невроз и ведет себя так, как будто не хочет замуж. Во всех подобных, очень частых, случаях следующий шаг – «сцепка», которая заключается в следующем: я выйду замуж, когда буду здорова, когда избавлюсь от своих симптомов (нередко у мужчин – когда я обрету нормальную потенцию) и т. д. Благодаря такой «сцепке», обозначающей колебания, сомнения, особенную осторожность, пациент снимает с себя всякую ответственность, он на время тайком от всех «задвинул засов», но притворяется, что охотно открыл бы эту дверь. При анализе отчетливо проступают недоверчивость, неуступчивость, властолюбие и «желание быть наверху», и можно легко понять, что страх не соответствовать уровню партнера и недостаточная подготовка к жизни в социуме, угроза чувству превосходства, возникающая в любви и браке, вынуждают пациента к тайному отступлению и создают невротические симптомы. Нередко этому сопутствует тенденциозная оценка собственной сексуальности: без каких-либо доказательств, или с помощью воспоминаний, которые всегда можно подогнать подо что угодно, или даже путем бессознательной фальсификации каких-то событий пациент считает свою сексуальность недостаточной, или чрезмерной, или извращенной, так что он не может рисковать, вступая в брак. Гердер[284], собиравший свадебные песни, отметил тот поразительный факт, что все они трагичны по своему содержанию.

Далее наша пациентка рассказывает, что она не способна ни к какой деятельности, так как ее всегда останавливает мысль, что в любом случае все бесполезно, ведь все люди должны умереть. Эта нелепая вроде бы мысль, в то же время не лишенная логики, становится настолько доминирующей, что нарушает течение жизни, но прежде всего сводит на нет такие факторы, как время и развитие, и приходится очень кстати, делая для пациентки невозможным вступление в брак. У меня возникло убеждение, что она и к врачу обратилась только по принуждению и не для того, чтобы излечиться, а наоборот – чтобы получить доказательство своей неизлечимости. На это во многом указывает одно из ее сновидений:

«Ко мне приходит врач и говорит, что, когда у меня появляются мысли о смерти, я могла бы прыгать и петь. Якобы тогда эти мысли исчезнут. Потом появляется ребенок, – пациентка колеблется, – довольно крупный. У него что-то болит, он плачет. Ему дают какое-то лекарство, чтобы он успокоился и заснул».

Врач в сновидении – это врач, который когда-то лечил ее от скарлатины. В сновидении он произносит слова, которые она не раз слышала от своих родственников и от врачей во время своего нынешнего заболевания. Врач дает ей советы, как ребенку, и все они совершенно бесполезны. Эти мысли адресованы мне и выражают ее ожидание, что и мои средства совершенно бесполезны. Само собой разумеется, сон она видела в ту ночь, когда все-таки спала – в первый раз после длительного периода бессонницы. Поскольку в этом пациентка видит отчасти успех моего лечения, она реагирует большей агрессией: мои средства тоже ни на что не годятся. Ибо все должны умереть!

Вторая сцена – аллегория родов. Нерешительный акцент на «величине» ребенка показывает, где пребывают мысли сновидицы: они о маленьком ребенке, новорожденном. Выражение «появляется ребенок» (добавлю – «на свет») взято из идеи родов и выражает эту идею в эскизном описании сновидения. Далее в сновидении показана ситуация, которую пациентка предчувствует, в которую она вжилась: кричащий ребенок! И она еще должна слушаться врача? То есть прыгать