Невротический характер - Альфред Адлер

Неуступчивость и скрытая страсть к ссорам, состоящая в теснейшей связи с тенденцией к обесцениванию, ставят перед психотерапевтом трудную тактическую и педагогическую проблему. Во всех случаях они выдают слабое место пациента – чувство неполноценности, которое принуждает его к компенсации. Простой и наглядный подход дает нам инструмент для разоблачения невротической агрессии пациента. Представьте себе, что нервозный человек чувствует себя обделенным, лишенным всей своей значимости, и понаблюдайте, с помощью каких искусных трюков он пытается восстановить эту значимость, компенсировать ее утрату. Прежде всего не стоит слишком принимать на веру его устное изложение и подчеркивание его желания. Даже при самых искренних заявлениях лучше поступить по примеру Одиссея у острова с сиренами и заткнуть уши. Добрую волю нужно видеть, а не слышать. Понаблюдайте за этим, как за пантомимой, и вас озарит светом истины. И тогда легко обнаружится множество готовностей, черт характера, симптомов и синдромов, которые могли бы репрезентировать некий идеальный орган, но нужно быть готовым к тому, что это загадка, которую надо расшифровать. Ибо этот идеальный орган – а именно невроз или психоз – имеет, вероятно, мужское происхождение, и его предназначение – не дать снизить личностное чувство пациента и вернее приблизить последнего к его цели – превосходству. Однако суровая действительность наотрез отказывается служить этой фикции, так что приходится выбирать самые причудливые обходные пути, и целью становятся бесполезные частичные и мнимые успехи. Почти никогда при этом пациент не приближается к своей конечной цели[242]. И без помощи психотерапевта, в роли которого лишь в редких случаях может выступать сама жизнь, сама судьба, все снова и снова поднимается при неудачах эта «воля к видимости» и усиливаются абстрактные, принципиальные линии старой руководящей фикции.

Один из наиважнейших обходных путей, на которых действует этот идеальный орган, а точнее, мужской протест, – это тенденция к обесцениванию. О ней мы потому так много и говорили, что она сразу бросается врачу в глаза и оборачивается против врача, и она всегда выражает силу невротического стремления. Это всегда имеющаяся в наличии отправная точка, исходя из которой пациент получает возможность самопознания, и она также всегда лежит в основе того явления, которое Фрейд описал как сопротивление и ошибочно истолковал как следствие вытеснения сексуальных влечений. С этой тенденцией к обесцениванию невротик приходит к врачу и ее же уносит домой после окончания лечения, но значительно ослабленную, до степени «нормальной». Разве что большее самосознание пациента теперь, как страж, пресекает ее проявления и таким образом вынуждает его проложить «полезные» пути для страстного стремления «наверх» и приглушить его.

Все сомнения пациента, любую критику с его стороны, его забывчивость, опоздания, всевозможные требования, ухудшение в его состоянии после начального улучшения, его упорное молчание, так же как и то, как цепко он держится за свои симптомы, – все это следует понимать как эффективные средства, которыми пользуется тенденция к обесцениванию, направленная также и против психотерапевта, и чтобы понять это, требуется известная смелость. Причем ошибиться тут трудно – такое понимание чаще всего оправданно и подкрепляется совпадением равнонаправленных тенденциозных проявлений и их сопоставлением. Часто речь идет о самых мелких проявлениях. Должен ли я добавлять, что даже очень большого опыта, даже самых обширных познаний, касающихся тенденции к обесцениванию, хватает ровно настолько, чтобы не быть захваченным врасплох? И что для успеха лечения совершенно необходимы чувство такта, отказ от высокомерного авторитета, постоянно ровное дружелюбное отношение, бдительный интерес и уравновешенность по отношению к больному: с ним нельзя вступать в борьбу, которую он, однако, в любой момент может начать.

Одному заикающемуся пациенту пришлось разъяснить на схеме расположение гортани. Он собирался взять рисунок домой, чтобы еще раз поразмышлять над ним, но вместо этого оставил его у меня на столе. На следующий день он опоздал на четверть часа, зашел сначала в туалет, рассказал о другом пациенте, который жаловался на меня, а затем, помолчав, сообщил о сновидении следующего содержания:

«Мне приснилось, что я рассматриваю рисунок. От круга отходил цилиндр и шел не прямо, а вбок».

Толкование показало, что речь шла о рисунке гортани, на котором гортань была изображена отходящей прямо вниз. В сновидении пациент спорит со мной, как будто хочет сказать: а как бы это выглядело, если бы мой врач был не прав (идущий наклонно цилиндр)? И этим демонстрирует мне свою недоверчивость, опасение, что его обманут, а также направленную против меня тенденцию к обесцениванию. Она-то и выразилась в его бессознательных приемах – забывчивости, опоздании, тенденциозном сообщении о другом пациенте и, наконец, в пробной попытке в сновидении счесть меня неправым. Можно было обоснованно ожидать, что пациент с той же целью применит против меня и свое заикание. Несмотря на множество противоречий, он навязывает мне роль своего бывшего учителя, которого часто поправлял. Так он может действовать против меня своими старыми готовностями[243]. Это явствует из его замечаний о сновидении; в дальнейшем также становится ясно, что он ухватился за свою болезнь и держался за нее, чтобы обеспечить себе превосходство над отцом и тем самым обесценить его.

Одна пациентка попала ко мне на лечение из-за депрессии, суицидных мыслей, истерик с судорожным плачем и лесбийских наклонностей, и после короткого курса я направил ее к гинекологу, заподозрив поражение половых органов. Гинеколог удалил большую миому и пообещал, что после этой операции невроз пройдет. Пациентка уехала к себе на родину и написала мне оттуда, что теперь она узнала: гинеколог был прав. Хочется надеяться, что операция, выполненная им одной графине, о чем пациентка вычитала в газете, на этот раз удалась ему получше. Вскоре после этого пациентка появилась у меня, покритиковала одну из моих работ, которую где-то раздобыла, выказала свой чрезвычайный интерес к моему лечению, сообщила, что ее состояние такое же, как и до операции, и исчезла. Фрагмент из ее истории болезни во время лечения у меня показал среди прочего, что она была в разладе со всем своим окружением, абсолютно подчинила себе мужа, ненавидела маленький городок, в котором жила, и играла роль мужчины в отношениях со своей подругой, и в сексуальном, и в психическом смысле. У нее был чудовищный страх иметь детей, а половой акт был невыносим, потому что муж казался ей слишком тяжелым. Однажды в период курса лечения он посетил ее в спальне, а накануне ей приснился такой сон:

«Как будто вся комната охвачена огнем».

Она сообщила спонтанно, что это типичный сон,