Невротический характер - Альфред Адлер

Третий тип – пренебрегаемый ребенок. Он никогда не знал, что такое любовь, душевная близость, откровенный и серьезный разговор об интимных жизненных проблемах. Люди были холодны к нему, и он думает, что они всегда будут холодны, что доверять никому нельзя, что сам он не способен к любви и дружбе или же что их вообще не существует. Конечно, вряд ли найдется ребенок, которым все и всегда пренебрегали. И хотя родительской, особенно материнской, заботы и любви ничем нельзя заменить, все-таки даже у самого пренебрегаемого ребенка могут возникнуть импульсы к любви, доверию, интерес к другому человеку. Но все эти способности должны постоянно тренироваться, иначе они угаснут – даже у тех, кто в детстве получил достаточно большую «порцию любви».

Кроме этих распространенных ситуаций, может быть множество других, в которых благоприятные и неблагоприятные факторы смешаны в разных пропорциях. «Чистых» ситуаций не бывает. Исход ситуации никогда не предрешен. Очень многое в судьбе человека зависит от темперамента, воображения, счастливого знакомства, наконец. Каждый, даже тот, чей «старт» был неблагоприятен, может, опираясь на здравый смысл, развить качества, которых ему недостает. Оценивая характер европейской цивилизации, Адлер считает, что очень многие люди в ней не справляются с основными своими проблемами и формируют ошибочный стиль жизни. Они не могут найти оптимальную профессию, создать хорошую семью, поддерживать дружеские отношения с людьми.

Последний элемент триады – социальное чувство. В отличие от многих теоретиков, которые думают, что человек «от природы» – эгоист, что «нормальные» отношения могут строиться лишь на взаимной выгоде, Адлер считает, что социальное чувство является врожденным.

Природа наделила человека стремлением к физическому контакту, эмоциональной привязанности, дружескому единению. Детям хочется, чтобы их ласкали, любили, обнимали, чтобы с ними играли и разговаривали. Это и есть социальное чувство. От воспитания и переживаний, испытанных в детстве, зависит – превратится ли оно в сознательный интерес к здоровью, поступкам, душевному миру другого человека, в способность жить насыщенной духовной жизнью, в единстве с народом, с человечеством. Воспитание в людях социального чувства – первостепенная задача педагога и психиатра. Она достаточно сложна. Чтобы ее решить, нужно выяснить структуру социального чувства, этапы и механизмы его развития, добиться того, чтобы различные социальные институты, вся культурная среда действовали согласованно, целенаправленно, чтобы все дело воспитания детей и молодого поколения находилось в руках ответственных, компетентных людей. От этого мы сегодня – на исходе XX столетия – едва ли не дальше, чем были во времена Адлера.

Не обсуждая всех аспектов социальной педагогики, укажем лишь на главные составляющие социального чувства, которые специально исследовались Адлером и его последователями.

Социальное чувство, или социальный интерес, Адлер понимает как инстинктивную и в то же время осознаваемую и управляемую способность «видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого». Эта способность опирается на: чувство принадлежности к группе, народу; способность к глубокой эмоциональной коммуникации с людьми; интерес к процессам, происходящим в обществе; веру в людей, способность доверять, быть откровенным, искренним, свободным в диалоге; оптимизм и историческое чувство; готовность выслушивать критику, трезво оценивать свои способности, признавать свое несовершенство; готовность проявить доброту, участие, инициативу.

Мы не ставили своей целью подробно изложить индивидуальную психологию Адлера. Да и вряд ли это возможно. Особенность психоанализа вообще и адлеровской индивидуальной психологии в частности состоит в том, что идеи и взгляды их адептов с трудом поддаются выстраиванию в виде теории. Ни Юнг, ни Адлер, ни сам Фрейд не оставили систематизированного изложения своих учений.

Попытки такого рода имели место, но они наталкиваются на ряд принципиальных трудностей. Первая состоит в том, что содержание бессознательного или подсознательного, о которых идет речь, не укладывается в рамки рациональной логики, строгого научного дискурса. Вторая трудность – сложность, многоаспектность и однократность каждого духовно-культурного феномена. Третья – множественность теоретических версий психоанализа, каждая из которых может быть построена лишь при участии некоторых субъективных компонентов теоретического синтеза, до конца не эксплицируемых.

Что касается данной книги, то ее перевод и редактирование оказались особенно трудными. Это произведение Адлера, как и многие другие, создавалось на основе лекционных записей и конспектов. Поэтому оно содержит множество повторов, не вполне ясных и логически строгих пассажей. Пропагандистский, убеждающий дискурс здесь переплетается с академическим, медицинским стилем. В исходном варианте текст содержал предложения, занимающие более чем полстраницы. При дроблении предложений происходит смещение смысловых акцентов, которое заставляет проводить более глубокую редактуру. К этому нужно добавить, что книга писалась в тот период, когда основные понятия адлеровской психологии: «комплекс неполноценности», «воля к превосходству», «воля к власти», «социальный интерес», «социальное чувство», «управляющая фикция», «жизненный стиль», «личностное чувство», «сверхкомпенсация», «идеальная цель», «готовность», «мужской протест» и другие не были еще полностью прояснены и логически связаны между собой. Адлер не всегда явно полемизировал с Фрейдом, и его отношение к главным фрейдовским понятиям не везде четко определено. Чтобы сделать текст понятным и «удобочитаемым», пришлось убрать повторы, избыточные смысловые оттенки, опустить некоторые ссылки.

До сих пор мы понимали и оценивали Адлера чаще всего на основе высказываний, принадлежащих Фрейду или его сторонникам, которые не были вполне беспристрастны. Представление о концепции Адлера в России было обедненным и схематизированным. Поэтому я думаю, что эта до сих пор не публиковавшаяся книга Адлера будет встречена с интересом и существенно обогатит наше представление об этом глубоком мыслителе и замечательном человеке.

Э. Соколов

Предисловие к первому изданию

В «Учении о неполноценности органов» (1907) я предпринял попытку рассмотреть, как связаны строение и тектоника органов с их генетическими основами, функционированием и судьбами. Теперь же, опираясь и на имеющиеся данные, и на собственный опыт, я рискнул применить этот же метод рассмотрения в психопатологии. В настоящей работе представлены важнейшие результаты моего сравнительного индивидуально-психологического исследования неврозов.

Как и в учении о неполноценности органов, эмпирическая основа в сравнительной индивидуальной психологии используется для того, чтобы установить условную меру нормы и, соответственно, определить степень отклонения от нее. В обеих областях науки сравнительное исследование учитывает происхождение определенного феномена, соотносит с ним настоящее и пытается вывести из него линию будущего. Такой подход позволяет нам рассматривать стремление к развитию и формирование патологии как результат борьбы, которая разгорается в сфере органического – борьбы за сохранение равновесия, работоспособность и доместикацию[1]; психическая же готовность к такой же борьбе подчиняется некоей фиктивной личностной идее, под воздействием которой и формируются невротический характер и невротические симптомы. И если