Невротический характер - Альфред Адлер

идеалом». Быть мужчиной означает для большинства быть у власти, быть «наверху», а быть женщиной – значит подчиняться, быть «внизу». Фрейд констатировал неполноценность женщины, связывая ее с женской анатомией и женской «завистью» к фаллосу. Адлер считал, что физиологически и психологически оба пола равноценны – и это должно стать незыблемым принципом воспитания. Неравенство полов он объяснял неравенством «социальных ролей» мужчины и женщины, различием культурных требований к мужскому и женскому поведению. Протест против униженного положения, связанного с полом, Адлер называл «мужским протестом» и подчеркивал, что его можно наблюдать как у девушки, так и у юноши, который боится, что его назовут «бабой», «тряпкой», «девчонкой».

Чувство неполноценности может возникать в связи с отношениями богатства и бедности, власти и безвластия, высокой и низкой квалификации. Наконец, существует родовой общечеловеческий источник чувства неполноценности. Завороженный универсальностью открытой им идеи, Адлер стремится превратить ее в объяснительный принцип всех перипетий истории и форм социального устройства. Представьте себе человека, говорит Адлер, одного и без всяких орудий в первобытном лесу. У него нет ни скорости бега, ни силы, ни когтей, ни клыков, ни толстой и теплой шкуры… Человек, рассматриваемый с точки зрения природы, есть неполноценное существо. Вся человеческая культура: техника, язык, социальная организация, мораль, наука, религия – выросла в результате стремления преодолеть биологическую неполноценность.

Утверждая изначальную родовую неполноценность человека, Адлер шел по пути, который уже был намечен европейскими философами-антропологами и философами культуры. Паскаль говорил, что человек – это «мыслящий тростник». Ницше видел в современном человеке лишь «шаткий мост», промежуточное звено между обезьяной и «сверхчеловеком» будущего.

Признавая «объяснительную силу» адлеровского принципа неполноценности, следует все же видеть и его ограниченность. Фрейд, возражая Адлеру, отмечал, что многие дети не только не чувствуют неполноценности, но напротив, видят себя «в центре мира», в фокусе внимания окружающих. Многие уродливые, больные, лишенные зрения, с ампутированными ногами или руками люди не чувствуют себя ущербными. Вообще легче встретить человека излишне самоуверенного, чем страдающего комплексом неполноценности. Что же касается «природы человека», то, будучи уязвимой, ранимой, она обладает и огромным «запасом прочности», «ресурсами», которые отсутствуют у других животных. Какое животное обладает разумом? Кто, подобно индийским йогам, может ходить по раскаленным углям, останавливать на много часов дыхание?

В ответ на критику Адлер заявлял, что «его не понимают», что «комплекс неполноценности» – это лишь идея, предлагаемая пациенту, объяснительный принцип, элемент «схемы поведения», который должен рассматриваться лишь в связи с двумя другими элементами – «сверхкомпенсацией» и «социальным чувством». Он подчеркивал – особенно в последних своих работах, – что дело не в фактической неполноценности, поскольку критерии полноценности и совершенства условий относительны, зависят от культуры. Дело в ощущении, «генерализованном чувстве» неполноценности, которое «невыносимо», привлекает к себе внимание, требует объяснения, вызывает приток сил и служит импульсом к действию.

Второй элемент триады – компенсация, или «сверхкомпенсация». Уже приводились примеры того, как усиленное внимание к слабому органу, упорная его тренировка приводят к «сверхкомпенсации» и выдающимся достижениям. Но такой «выход в гении» бывает редко, при стечении благоприятных обстоятельств. Значительное количество людей достигает «реальной компенсации», то есть успешно адаптируется к своей социальной роли, вырабатывает более или менее эффективные технологии поведения в быту, в семье, на работе, среди друзей. Условиями реальной компенсации служат, согласно Адлеру, стремление к превосходству, власти, дающее «запас упорства»; развитый социальный интерес, то есть способность непосредственно интересоваться делами других людей и принимать в них участие; и, наконец, осознание трех важнейших жизненных проблем: профессиональной, коммуникативной и любовно-супружеской, а также способность удовлетворительно разрешить эти проблемы. Однако Адлер говорит, что случаи «реальной компенсации» его специально не интересуют. Нормальные дети и нормальные люди идут своим путем, трудным или простым, находят приятную и вместе с тем осуществленную цель в жизни, энергия их «воли к власти» тратится с пользой, их чувство превосходства заслуженно, естественно и серьезных проблем не вызывает. Адлера, как врача-психиатра и педагога, интересуют случаи «псевдокомпенсации», такие, в которых стремление к превосходству не находит социально оправданного применения, вызывает конфликты с окружением и может привести к «бегству в болезнь».

Здесь возникает несколько вопросов. Почему, в силу каких обстоятельств компенсация идет ошибочным путем? В чем именно проявляется ошибочная, ложная компенсация? Как, какими средствами ее можно выправить? Ответ на эти вопросы составляет содержание многих адлеровских сочинений, в том числе предлагаемой читателю книги. Она содержит огромное количество примеров неудачной, невротической компенсации. Рассказывая о них, Адлер стремится проследить «логику невроза», развитие его от некоторого исходного пункта через цепочку случайных событий и ошибочных решений к устойчивому, генерализованному состоянию, при котором «невротический план жизни» полностью господствует, упорно претворяется в жизнь, с тем чтобы в каждом последующем поражении находить новое подтверждение избранной фиктивной позиции. «Направляющая фикция», идея-цель, о которой часто говорит Адлер, служит и защитным бастионом, и командным пунктом, с которого систематически ведется невротическое наступление. Читатель увидит, как превращаются в невротическую защиту стремление к обесцениванию окружающего мира (девальвирующая тенденция), расширенное сомнение, не допускающее никакой веры и определенности, и фанатическая уверенность, не допускающая никакого сомнения, а также самоупреки, ревность, жестокость, страх перед женщиной, бесстыдство, совесть, болтливость, молчаливость и многое другое. Всякий честный человек, я думаю, найдет в себе хотя бы некоторые зародыши подобных невротических «ходов мысли» и «логики чувств». И это будет еще одним подтверждением известной мысли о том, что наши недостатки – суть продолжения достоинств, что болезнь есть чаще всего гиперактивность или недоразвитость какой-то здоровой функции, а здоровье – уравновешенный баланс процессов, каждый из которых в отдельности может привести к болезни.

Причины ошибочной, невротической компенсации следует, по Адлеру, искать в детстве, в его неблагоприятных ситуациях. Их Адлер выделяет три.

Во-первых, это врожденное несовершенство органов, приводящее к недомоганию, психической перегрузке детей. В особенности оно будет патогенным для психики в том случае, когда ребенка за его врожденный дефект унижали, наказывали или насмехались над ним. Такие дети, как правило, теряют уверенность в себе, не имеют надежды, интереса к людям, учебе, работе, исключают для себя возможность брака и т. д.

Второй тип потенциального невротика – избалованный ребенок. Он привык жить при избытке заботы и ласки, сделался эгоистичным, капризным. Он не способен к терпению, равноправному сотрудничеству, может только брать, но не давать. Когда он попадает в новое окружение, где его уже не считают кумиром, он теряется, считает себя обиженным, хочет отомстить, добиться вновь господства, стать первым. Если он к тому же умен, имеет высоких покровителей, то добивается своего и становится тираном. Если же на пути к цели его разоблачают, он занимает позицию