Невротический характер - Альфред Адлер

свободу в душевном и духовно-культурном мире. Суть этого нового видения человека, которое возникло не при помощи какой-то хитроумной выдумки, а на основе массы идей, уже витавших в воздухе эпохи, состояла в том, что личность не есть простая сумма черт характера, обусловленных обстоятельствами рождения, детства и социального окружения. Личность – сложная, динамическая система, в которой все связано со всем. Она глубоко укоренена в своем прошлом, наделена мощной энергией, устремлена в будущее. Она не сводится к конгломерату привычек, одни из которых являются здоровыми, истинными, моральными, а другие – патологическими, ошибочными и безнравственными. Сколь бы случайными, противоречивыми и малозначительными ни казались отдельные поступки человека, черты характера, невротические отклонения, все они – суть проявления и трансформации единого внутреннего «ядра» личности. Поводом к открытию этого «экзистенциального ядра» послужила гениальная догадка Брейера и Фрейда, опубликованная в их совместном отчете 1896 года. Суть ее в том, что каждое невротическое расстройство «имеет смысл». Невротическая акцентуация, историческое «выпадение» какой-то функции, какого-то звена личности – это «значимые акты» поведения, с помощью которых невротик хочет достигнуть какой-то цели или избавиться от страдания. Невротические поступки являются одновременно и необходимыми, и свободно избираемыми. Самое поразительное то, что не только невротик, но и обыкновенный человек чаще всего не знает истинных мотивов своих собственных действий, выдвигая вместо них «минные мотивы», «рационализации», с помощью которых он «защищает» свою психику, свое «я» от обидных, унизительных мыслей, разрушающих его мнение о самом себе. При этом истинные мотивы, вытесненные в бессознательное, прорываются там и здесь в более или менее замаскированном виде в поступках человека, в его эмоциональных реакциях, оговорках, описках, забываниях, привычных фантазиях, сомнениях, «идеях фикс», отстаиваемых с особой настойчивостью. Через эти «отклонения» можно быстрее всего и проще всего проникнуть в «ядро личности», тогда как наблюдения «нормального», уравновешенного человека характеризуют его как «всякого», «никакого» и ничего не дают ни для психолога, ни для психотерапевта.

Это – лишь кратко здесь обозначенное – новое видение человека влекло за собой множество разнообразных следствий и давало толчок к построению новых концепций во всех социогуманитарных науках. К числу этих идей – следствий из психоанализа – можно отнести, например, сближение патологии и нормы и возникающую отсюда возможность истолкования культурных феноменов на основе психиатрии, а невротических феноменов – на основе культуры. Психоанализ – в лице Фрейда, изучившего, при всем богатстве его теоретического наследия, лишь незначительную часть явлений бессознательного, – выдвигает принципиальные идеи о значении раннего детства в судьбе человека; о культуре как «системе запретов» и «коллективном неврозе»; о войнах и социальных конфликтах как результатах «выброса» вытесненных культурой агрессивных влечений; о сексуальности как первоисточнике психической энергии, могущей трансформироваться в самые разнообразные формы под влиянием культурных символов, запретов и поощрений; о психических механизмах бессознательного, существенно отличных от логических и моральных механизмов сознания. Благодаря этим механизмам психическая энергия «фиксируется» на каких-то идеях или переживаниях, которые становятся особенно значимыми; «переносится» с одного лица на другое, отношение к которому напоминает отношение к первому лицу; «проецируется» из инстинктивных потребностей в вымышленные образы, которые накладываются на образы реальных людей; мотивирует практические, рациональные поступки или развитие глубоких устойчивых фантазий, неврозов и так далее. В психоанализе устраняется принятое в классической просветительской психологии деление психических функций на волю, разум и чувство. Утверждается, напротив, что всякая мысль есть одновременно чувство, наделенное волевым импульсом, что всякое желание рождает мысль, а всякая мысль питается каким-то желанием и т. д. Таковы были лишь некоторые новшества психоанализа. Фрейд ухватился за те из них, которые больше соответствовали его личному опыту, той культуре и тем семейным отношениям, в которых он вырос. Всякий другой психоаналитик примеривал их «на свой рост», «на свой вкус», переосмысливал, и отсюда рождались новые версии психоанализа.

Что во взглядах Фрейда было неприемлемо для Адлера, вызывало критику с его стороны?

Во-первых, абсолютизация и материализация бессознательного, которое, по мнению Адлера, имеет одинаковую с сознанием природу. Бессознательное лишь часть сознания, неподвластная пониманию, невыразимая в ясных понятиях. Бессознательное, вопреки Фрейду, не противоречит устремленности сознания. Сознание и бессознательное соотносятся, по Адлеру, на основе синергетики как противоречащие по смыслу, но устремленные к единой цели, охватываемые единым «жизненным планом» мотивы.

Во-вторых, Фрейд, опиравшийся на естественно-научную, позитивистскую парадигму науки, склонялся к тому, чтобы считать сознание, бессознательное, «я», «оно» вещами особого рода и устанавливать между ними причинно-следственные связи, подобные тем, какие существуют между явлениями природы. Однако, по мнению Адлера, в психической жизни действуют не причинно-следственные, а смысловые связи. «Сила слова» замещает в нашей душе «энергию влечений». Таким образом, «научная онтология» души, психики, как некоего «аппарата», разработанная Фрейдом, вытесняется у Адлера свободой интерпретации. Свобода и целеполагание важнее для него, чем необходимость и причинность. Толкование человеком своих ощущений, представлений, фантазий – это и есть выход в бессознательное. Строго говоря, бессознательного никакого не существует. Мы создаем его каждый раз сами, обнаруживая между идеями и образами новые смысловые связи, которых раньше не замечали. Не прошлое определяет наши поступки и мысли, а стремление к цели, формируемой всем нашим «жизненным планом». Понимание бессознательного как «эвристической функции», «рабочей гипотезы» усилилось в последних работах Адлера. Он не признает в психической сфере жесткого детерминизма. Личность свободна. Индивид является одновременно и художником, и картиной. Основной принцип психики – бессознательная самодетерминация.

При всей важности возражений Адлера против Фрейда, нельзя все-таки сказать, что он во всем прав. Проблемы детерминизма и телеологии, субстанциональности психики – дискуссионны и вряд ли будут окончательно разрешены.

Третье направление критики Адлером классического психоанализа связано с разработкой «это-психологии», то есть выяснением места, значения сознательного «я» и его «корней» в структуре психики. Адлер, в противовес Фрейду, считавшему «я» лишь агентом «оно», производным бессознательного, «нарциссической иллюзией», утверждает первичность «я». «Я» – это фокус всей жизненной конструкции личности, жизненного стиля. В понимании Адлера «я» в значительной степени самодостаточно. Но как же в таком случае оценить степень адекватности внутреннего «образа я» содержанию индивидуальной психики, реальному поведению? Адлер ответил бы на этот вопрос, что нужно искать социально приемлемые интерпретации «я» самим индивидом, не ставя вопроса о том, что собой представляет «я» объективно.

Помимо этих основных, теоретико-методологических возражений Адлер выдвигает против Фрейда множество частных возражений.

Так, Адлер возражает против «пансексуализма» Фрейда. Сексуальное удовлетворение есть функция половых органов. Каждый орган имеет свое особенное самоощущение. Однако возможна, в принципе, сексуализация любого органа, превращение его в эрогенную зону. Переход сексуального (генитального) либидо в оральное и анальное не есть автохтонный процесс, а есть результат воспитания, концентрации внимания ребенка на определенных