Мы все нарциссы? Феномен нарциссизма от мифологии до патологии - Витторио Линджарди

в отличие от Нарцисса, не видит своего лица, потому что тот, кто видит только собственное отражение, не способен любить. Принц смотрит на то, что невидимо». Мы подобны айсбергам: только десятая часть нас видна, остальное скрыто в глубине моря. Идея фильма пришла к режиссеру, когда он увидел иранскую иллюстрацию XII века, на которой принц смотрит в воду на берегу водоема, с подписью: «Принц, который созерцает свою душу».

Нарциссические иллюзии – это патологический путь выживания, но необходимо, чтобы терапевт умел смотреть на них, в числе прочего, как на попытки договориться со своей внутренней болью. В 1921 году во время эмоционального кризиса Поль Валери написал короткое стихотворение в прозе «Ангел», к которому затем вернулся в 1945 году, за несколько недель до смерти. В нем говорится об ангеле, который в отражении собственного лица видит лицо человека в слезах:

Ангел сидел на берегу ручья. И в отраженье своем рассмотрел человека в слезах; ангел был поражен чрезмерно тем, что предстал перед собой в водной глади обнаженным, жертвой бесконечной печали <…>. Так и остался он в вечности жить, зная, но не понимая.

По предположению психоаналитика Стивена Митчелла, нарцисс всегда является художником, «который из иллюзий черпает вдохновение». Башляр пишет: «Зеркало источника – хороший пример открытого воображения», склонившись над водой «…Нарцисс ощущает, что его красота длится, что она представляет собой нечто незаконченное, что она требует окончательной отделки»[13].

Импульс и оцепенение

В шестнадцать лет Нарцисс уже воспламенял сердца юношей и девушек. Все страстно желали его, все пытались его обольстить, но «гордость большая была» «под внешностью нежной»: никто не вызывал в нем ни малейшего интереса. Холодный и отстраненный, он думал только о себе. Больше всех воспылала любовью к Нарциссу Эхо – «звонкая нимфа», наказанная Юноной за то, что «ее отвлекала предлинною речью», чтобы скрыть измены Юпитера с другими нимфами. Наказание Юноны оставило голосу Эхо только одну способность – повторять. Нимфа не могла больше ни начать разговор, ни рассказать о себе, могла лишь вторить голосу другого. Как-то раз Нарцисс отбился от своих спутников и, оставшись в одиночестве, позвал их: «Здесь кто-нибудь есть?» «Есть», – ответила нимфа. Когда она вышла к нему и попыталась обнять, Нарцисс закричал на нее: «От объятий удерживай руки! Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!» Презрение Нарцисса уничтожило бедную Эхо: она скрылась в лесах и иссохла там от обиды и тоски, так что «одни остались лишь голос да кости». Никто не видел ее больше, лишь слышал повторяющий чужие слова голос. Эхо и Нарцисс, зависимая девушка и контрзависимый юноша, пара, в которой одному никогда не суждено прикоснуться к другому.

Среди множества отвергнутых и униженных Нарциссом нашелся тот, кто воздел руки к небесам и попросил богов, чтобы и самого Нарцисса постигла судьба безнадежно влюбиться. Так и произошло. Однажды Нарцисс подошел к ручью утолить жажду, но, как только он склонился над водой, «жажда возникла другая». От красоты своего отражения Нарцисс потерял голову, не понимая, что лицо, похожее на «изваянный мрамор паросский», – это его лицо. Мраморное лицо идеально, но безжизненно. Нарцисс пытался прикоснуться к отражению, снова и снова обманывался, восхищенный самим собой:

Жаждет безумный себя, хвалимый,

                         он же хвалящий,

Рвется желаньем к себе.

Еще одно эхо, на этот раз визуальное: повторение без отличий, без расстояния, без преломления. Как пишет Валери, Нарцисс боится потревожить своей любовью «загадочную гладь», боится за отражение («Силки любви его убьют: / Двойник не может жить, волнами не хранимый»), «парящего пера его пугает трепет», как пугает падение листа и собственные вздохи, и потому юноша заклинает: «О нимфы, из любви ко мне вы спать должны!», «О боги высей славных, о вздохи, дайте мне остаться одному!»[14] После этого и сам Нарцисс засыпает вечным сном.

Нарциссическое желание не может быть объято и преобразовано, оно лишь подражание и всегда возвращается равным себе:

Сколько лукавой струе он обманчивых дал поцелуев! Сколько, желая обнять в струях им зримую шею, руки в ручей погружал, но себя не улавливал в водах![15]

Смертельный исход мифа о Нарциссе и эти строки Овидия напоминают мне сюжет с невозможностью обнять тень. Данте в чистилище тщетно пытается обнять тень своего друга Каселлы:

О призрачные тени! Троекратно сплетал я руки, чтоб ее обнять, и трижды приводил к груди обратно[16].

Одиссей описывает встречу с тенью матери в царстве Аида:

Душу руками обнять скончавшейся

                                      матери милой.

Трижды бросался я к ней, обнять

                                      порываясь руками.

Трижды она от меня ускользала,

                                      подобная тени

Иль сновиденью[17].

То же происходит при встрече Энея с отцом в царстве мертвых:

…Протяни же мне руку,

Руку, родитель, мне дай, не беги от

                                      сыновних объятий!»

Молвил – и слезы ему обильно лицо

                                      оросили.

Трижды пытался отца удержать он,

                                      сжимая в объятьях, —

Трижды из сомкнутых рук бесплотная

                                      тень ускользала,

Словно дыханье, легка, сновиденьям

                                      крылатым подобна[18].

Но Каселла, мать Одиссея и отец Энея были любимы при жизни и болью утраты запечатлелись в памяти, а рассеивающиеся в воде объятия Нарцисса с самим собой живы и мертвы одновременно.

В одном из своих самых известных сочинений «Нарциссизм жизни. Нарциссизм смерти» французский психоаналитик Андре Грин описывает негативный нарциссизм, который всегда стремится к нулю, всегда пропитан деструктивностью и разрушением любых отношений. Он проявляется в неспособности любить, ценить собственные ресурсы, наслаждаться собственными достижениями. Часто это следствие первичной нарциссической травмы – «комплекс мертвой матери». Грин имеет в виду не реальную смерть матери, а ее депрессию, которая привела к атрофии чувств к ребенку. Мать при этом остается в живых, продолжает заботиться о ребенке, но без радости, без жизненных сил. Эмоциональная отстраненность, которой ребенок не может понять, создает в его внутреннем мире дыру, оставляет ощущение отсутствия: мертвую мать, с которой он отождествляет себя. О том, как первичные отношения, то есть отношения с родителями, влияют на развитие нарциссической личности, мы поговорим позже. Здесь же достаточно будет сказать, что нет ничего удивительного в том, что сын бога реки и изнасилованной и брошенной им нимфы учится любви, склонившись над обманчивой водной гладью. И да, положительный образ