Между нами терапия. Исследование себя и ценности бессознательного - Ирина Гиберманн

Как книги читают нас

Как книги читают нас? Не мы их. А они — нас. Это звучит странно, почти мистически. Но именно это стало одной из первых и самых неожиданных находок на моём аналитическом пути. Постепенно я начала замечать: тексты откликаются не тогда, когда мы ищем в них пользу, а когда позволяем им звучать. Когда не подчеркиваем фразы для цитаты. Не стремимся «понять» и «применить». Не используем текст, а просто остаёмся рядом — с вниманием, с любопытством, с внутренним эхом.

С книгами происходит нечто большее, чем просто чтение. Они не столько рассказывают, сколько вступают с нами в тонкий диалог — с тем, что в нас не оформлено, но живо. Иногда этот контакт оказывается лёгким и ободряющим. Иногда — раздражающим, уязвляющим, трудным. Бывает, текст вдруг попадает точно в то место, которое мы привыкли обходить стороной. И тогда становится ясно: книга начала с нами работать. Не как инструкция. Не как кладезь готовых смыслов. А как живой, резонирующий организм.

Психоанализ учит вниманию к бессознательному — к движениям души, неуловимым колебаниям чувств, сопротивлению, снам, образам, которые не требуют интерпретации, но требуют выдерживания. В этом смысле книга становится внешним контейнером для внутреннего процесса. Мы читаем — и вдруг замечаем: на каком-то абзаце возникает отвращение. На определённой странице исчезает концентрация. Возникает сонливость. Или — наоборот — неожиданное волнение, тихое ёканье, острое узнавание, которому ещё нет слов. И мы не знаем, что именно тронуло, но точно чувствуем: это было про нас. Эти моменты — самые ценные. Потому что именно в них начинается переписывание. Не того, что мы думаем. А того, как мы устроены. Сцепки, которые раньше казались устойчивыми, начинают дрожать и расходиться, как весенний лёд. Между строк появляется не знание, а движение. Тонкое, несформулированное, но живое. Иногда — пугающее, иногда — освобождающее.

Бывает, что после книги не остаётся ни одной запомнившейся мысли. Но тело продолжает носить в себе одну фразу, один образ, как будто след, как будто шрам. Это и есть аналитическое чтение. Только это не ты читаешь книгу — а она читает тебя. «Книга становится аналитиком в тот момент, когда ты встречаешь в ней не знание, а невозможность от неё отстраниться». Эта фраза долго звучала во мне. Не как идея, а как опыт. Я стала узнавать такие книги: не обязательно глубокие, не обязательно выдающиеся — но такие, от которых невозможно отвлечься. Они открывали во мне то, чему долго не удавалось быть увиденным. И уже не позволяли закрыть обратно. Так начинается настоящее чтение. Не ради пользы. Не ради смысла. А ради контакта. Контакта с собой — через чужой текст. С тем, что долго было безымянным. С тем, что невозможно обдумать, но можно — вдруг — почувствовать. И в этом нет ни волшебства, ни метафоры. Это работа. Тонкая, настойчивая, бессловесная. И если после книги остаётся не содержание, а ощущение — значит, она тебя прочла.

Может быть, это и есть настоящий жест доверия: не пытаться извлечь из книги результат, а позволить ей заглянуть в то, что внутри нас всё ещё требует встречи. В моей практике — и в жизни — это самый интересный момент. Когда я вдруг понимаю, что не просто читаю. А что во мне что-то переписывается. Что какая-то старая сцепка начинает сдвигаться. Что у текста — есть контакт с моей психикой. Не с сознанием. Не с логикой. А с тем, что не оформлено. С тем, что не может быть сказано иначе. Иногда книга вызывает сон. Иногда — замешательство. Иногда ты не можешь вспомнить, о чём она была, но месяцами носишь в теле одно-единственное предложение. Это и есть чтение. Только в другую сторону. Книга нас читает, когда мы оказываемся готовы быть прочитанными. Когда мы не стремимся контролировать содержание, а позволяем себе быть в уязвимости восприятия. В открытости к тому, что не всегда приятно. Что не всегда понятно. Что не всегда «по теме».

«Книга становится аналитиком в тот момент, когда ты встречаешь в ней не знание, а невозможность от неё отстраниться». Книги читают нас, когда мы наконец перестаём читать ради чего-то. И начинаем слышать, как текст живёт внутри нас. Хочешь — можешь не понимать. Хочешь — можешь забыть сюжет. Но если ты не можешь забыть ощущение — значит, ты был(а) прочитан(а).

Иногда бывает так, что всё начинает рушиться. Необязательно снаружи — внутри. События продолжают происходить, но ты как будто больше не в них. Мир идёт — а ты смотришь. Как будто сбоку. Как будто издалека. И вдруг ты не знаешь, где твоё место. Вчера ты был(а) уверен(а), что всё контролируешь. А сегодня не можешь встать с кровати. Или не знаешь, зачем вставать. Это состояние не новое. Но оно каждый раз — как в первый. И каждый раз хочется понять: а что происходит со мной в такие моменты? Что именно рушится? Где я теряюсь? Что я теряю?

Я хочу поговорить с вами о страхе. Не о страхе как эмоции. А о страхе как структуре и системе координат, внутри которой живёт психика. Которую мы не всегда замечаем — но которая определяет, куда мы смотрим, на что реагируем и в какой момент начинаем исчезать. Мне хочется сохранить личную плотность, но подать её с уважением к символике, без прямых биографических маркеров. Такой текст, на мой взгляд, создаёт больше пространства для переносов и идентификаций. Какие фрагменты станут вашими интимными, а какие-то останутся обобщёнными образами. Эта глава родилась не из теории, а из чувства и опыта, что всё внутри становится каким-то разрежённым. Бесформенным. Молчаливым. А потом — наталкиваешься на текст. На такой текст, который не просто объясняет, а отзывается в теле. Как будто кто-то говорит за тебя то, что ты пока не умеешь сформулировать. Это произошло со мной, когда я училась на аналитического супервизора. И первым заданием было — научиться читать. Нет, не людей и не «насквозь», не бессознательное, не диагностику. А просто — читать. Казалось бы, странно. Читать нас учат с детства. Но здесь учили не столько читать, сколько быть прочитанным. Нас пригласили в литературную мастерскую. Не в смысле художественного письма. А в смысле — внимательности к тому, как текст откликается в теле, в