Теория личности Курта Левина. Теории личности в зарубежной психологии - Блюма Вульфовна Зейгарник

как и другие неофрейдисты, прибегает к мимикрии сознательно. Возможно, что субъективно они самым искренним образом хотели противопоставить биологизаторским положениям Фрейда что-то другое, но корнями, из которых вырастало это учение, являлась та же фатальность и врожденность механизмов развития личности. Поэтому по своим философским основам, по своей методологии неофрейдизм нам так же чужд, как и сам классический фрейдизм. Откровенно биологизаторская тенденция учения Фрейда прикрывается красивыми, привлекательными понятиями; происходит некая ее мимикрия.

Любопытно еще одно обстоятельство, на которое обратила внимание М.А. Флоренская [41], а именно: Салливен прибегает к особым понятиям, особым выражениям. Процессы, которые все психологи до него называли процессами мышления, памяти, он называет динамизмами. Но эти динамизмы, по мнению Салливена, тоже несут функцию защиты: они являются проявлением или, вернее, оформлением желания избежать тревоги.

В салливеновском учении чувствуется известное влияние К. Левина. Категории энергетизма, динамизма – это дань левиновскому учению.

Следует остановиться еще на одном моменте в учении Салливена, а именно на понимании функции речи, которой он придает совсем иную функцию, чем это принято вообще в психологии. Мы знаем, что речь служит механизмом и средством развития обобщения и общения (положение, которое высказывал Л.С. Выготский и вслед за ним все наши психологи), что в речи формируется мышление и вместе с тем речь является орудием нашего мышления. По Салливену же, речь является механизмом избежания тревоги, символом, помогающим избежать тревогу.

Проблема социализации в учении Салливена является более интересной и содержательной, чем у Хорни, и все же он не избежал основного порока фрейдизма – фатальности, врожденности тех механизмов, которые приводят к развитию человека.

Есть еще один момент, который сильно заострен у Гарри Салливена: как и все неофрейдисты, Салливен при установлении каких-то закономерностей развития идет от патологии к норме. Ведь все названные механизмы – избежание дискомфорта, наличие психологической защиты, «коренная тревога», «избирательность внимания» – неофрейдисты усмотрели у невротиков, а потом эти механизмы были ими перенесены на психику здорового человека. По существу, весь путь неофрейдизма и теперешней американской психологии – это путь, при котором механизмы развития психики больного человека объявляются механизмами развития и здорового человека. Мы тоже использовали патологический материал для анализа многих закономерностей, существующих в норме. Но мы далеки от мысли (и мы всячески это подчеркиваем), что психика здорового человека не аналогична психике больного. Иными словами, формирование различных форм психической деятельности, формирование мотивов человеческой деятельности при патологических состояниях происходит по тем же механизмам, что и в норме (имеет место иерархизация мотивов, сдвиг мотива на цель действия, выявляется отношение смыслообразующей и побудительной функций мотивов), но условия, в которых развивается и действует больная личность (а в эти условия входит и деятельность измененной нервной деятельности), иные, говоря словами С.Л. Рубинштейна, у человека «внешние причины» действуют через внутренние условия. У заболевшего человека эти условия изменены, поэтому и его поведение – иерархизация мотивов, соотношение смыслообразующей и побудительной функций мотивов – изменено.

Выделение условий, в которых действует здоровый человек, не всегда удается; при болезни человека эти условия большей частью известны, поэтому материал патологии является продуктивным методом для выявления механизмов поведения. Но из этого не следует, что больная личность должна рассматриваться в качестве модели здоровой – наоборот, именно патологический материал показывает, в чем их различие.

Следует еще подчеркнуть, что Салливен отрицает индивидуальность человека: каждый человек содержит в себе, по его мнению, столько личностей, сколько существует в данный момент межличностных ситуаций. Личность выступает как пассивная проекция межличностных отношений.

В своих теоретических установках Салливен непоследователен. Говоря о развитии личности, Салливен, с одной стороны, связывает ее строение со структурой межличностных отношений, с возрастными переходами. Вместе с тем он отмечает, что основным механизмом развития человека является сублимация, которую следует рассматривать как проявление борьбы более слабых и более сильных потребностей, а самой сильной потребностью является потребность избежания тревоги и чувство эмпатии. Салливен считает, что ребенок не рождается ни эгоцентричным, ни агрессивным существом, но чувство эмпатии является, по его мнению, врожденным.

Теорию Г. Салливена, как и теорию К. Хорни, следует рассматривать как неудавшуюся попытку социологизации учения Фрейда.

Непоследовательность положений Салливена обнаруживается и в его трактовке понятия «сублимация». Хотя у Салливена это понятие не связано с пансексуализмом, но она (сублимация) выступает как способ переключения энергии неудовлетворенных низших влечений в социальное русло. Социальное остается у Салливена внешним по отношению к природе. По существу, и у Салливена выступает дуализм природного и социального в человеке. Концепции Салливена и Хорни, в которых тревога рассматривается как основной радикал личности, не случайно приводят их к положению об отчужденности личности. Особенно четко эта позиция выступает у Э. Фромма [70].

Теория отчуждения Э. Фромма

Эрик Фромм[10] (1900) родился в Германии, но жил и работал в США, там прошла вся его творческая жизнь, и поэтому его причисляют к американским психологам.

Фроммовское учение является как бы наиболее «социализированным» учением неофрейдизма. И даже трудно сказать, является ли Фромм «чистым» психологом или он является «социальным» психологом. Фромм часто начинает свои труды с изложения учения К. Маркса. В отличие от многих других неофрейдистов он читал Маркса, знал его положения об отчуждении результатов труда и пользовался этим. Э. Фромм утверждает, что проблема отчуждения, которую Маркс поставил в общественно-экономическом аспекте, должна быть распространена и на психическую деятельность человека. Он говорит о том, что если разобраться в истории человечества, то можно проследить, как это отчуждение происходит.

Фромм отмечает, что отчуждение результатов труда при феодальном строе не приводит еще к отчуждению в человеческих отношениях. Хотя вассал уже не владеет результатами своего труда, а владеет ими феодал, у вассала нет еще полного отчуждения от своего хозяина. Существуют, по мнению Фромма, еще какие-то нити, которые их связывают. А вот при развитом капитализме начинается полное отчуждение, и происходит оно во всех сферах, не только в экономической и социальной, но и в моральной, этической. Причем этому, по мнению Фромма, способствует научно-техническая революция, которая, давая человеку возможность освободиться от многих забот, создавая более благоприятные условия труда, вместе с тем ведет к тому, что люди работают в одиночку. Урбанизация тоже приводит к тому, что люди все более отчуждаются друг от друга. Человек в мире отчужден от всего, он «свободен» от всего. У него нет никаких связей ни с миром, ни с человеком, ни с товарищем по труду, по месту учебы. Возникает отчуждение человека, которое Фромм называет «негативной свободой». Это состояние угнетает человека и порождает неврозы.

Фромм очень любопытно