Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Все, что я думаю и делаю, обусловливает история – кажется, я это уже говорил. Стараясь понять то, что становится самоочевидным сразу же после осмысления, я пришел к изучению истории как психологического феномена. Видишь ли, если история произвела то, о чем я думаю и чем являюсь, она должна принять во мне некую форму и изнутри определить мою суть. Точно так же я ношу в себе твой образ: воспоминания о том, как ты себя ведешь и чего ожидаешь. В детстве он оказал мощное влияние на мое поведение, ведь даже когда тебя не было рядом, я был вынужден следовать тем же правилам, что и ты (которым я научился через подражание и которые ты внушил мне через похвалу и наказание). А когда я вижу тебя во сне, этот образ во мне даже принимает форму личности.

Каждый человек носит в себе образ родителей, который управляет его поведением, хотя бы отчасти, – с психологической точки зрения это совершенно очевидно.

И все же правила, которым ты следовал – и которым я научился от тебя, – были созданы не тобой: их привили тебе в детстве так же, как ты передал их мне.

Пожалуй, бо́льшая часть того, что я узнал от тебя, не была выражена словами. Законы, по которым ты действовал (и которые я усвоил через наблюдение), скрывались в твоем поведении и затем проникли в мое. Именно так я учился языку – в основном наблюдая и слушая, а порой следуя четким инструкциям. Но можно говорить правильно и все же не знать основных правил грамматики, можно влиять на мир и делать предположения о его природе, не имея четкого представления о ценностях и убеждениях, на которые опираются эти действия и предположения.

Структура языка формировалась в процессе истории и в некотором смысле является его воплощением, как и модель того, что управляет нашими действиями.

Меня ошеломили последствия этой мысли. Я пытался рассматривать историю как единое явление – отчасти как вещь, – чтобы понять, что́ она такое и как влияет на мои мысли и действия. Если ты осознаешь, что у тебя в голове каким-то образом появилась история и ты ничего не знаешь о ее значимости и смысле – почти всегда это именно так, – ты должен осознать, что также ничего не знаешь о самом себе.

В новой книге я пытаюсь объяснить психологическое значение истории – ее смысл. Попутно я открыл ряд интересных вещей:

1. Все культуры, за исключением западной, не имеют истории, основанной на объективных событиях. История альтернативных культур – даже таких высокоразвитых, как индийская, китайская и древнегреческая, – является мифологической: она описывает то, что событие означало с психологической, а не с практической точки зрения.

2. Все культуры, даже самые несопоставимые по своей природе, развиваются в довольно предсказуемых направлениях. Их мифология имеет некоторые постоянные черты (все языки также имеют общую грамматическую структуру, если рассматривать их обобщенно). Пути развития культуры определяются биологически, а правила, по которым происходит этот процесс, возникают как следствие психологического выражения нейрофизиологических структур. (Этот тезис труднее всего доказать, но у меня появилось несколько веских доводов в его пользу, и по мере того, как я изучаю нейроанатомию и нейропсихологию, они становятся более ясными).

3. Мифологические толкования истории, как и библейские, не менее истинны, чем привычные нам опытно-научные обоснования, но причины их истинности различаются. Западные историки описывают (или думают, что описывают) то, что произошло. Традиции мифологии и религии раскрывают значение того, что произошло (и если то, что происходит, не имеет значения, на него не стоит обращать внимание).

Я не могу объяснить в одном письме все, что планирую сделать. В этой книге я хочу описать несколько направлений развития истории и то, как они влияют на поведение человека, – то же самое я попытался сделать в этом письме. Что еще более важно, я надеюсь раскрыть не только причины возникновения проблемы (с точки зрения истории), но и область, в которой следует искать ее возможное решение, а также то, каким оно может быть. Я хочу все описать так, чтобы мои выводы можно было применять на практике.

Если хочешь узнать больше (я не всегда могу догадаться, интересна тема или нет), я все расскажу тебе позже. Папа, мне кажется, я нащупал то, о чем никто не имеет ни малейшего представления, и я не уверен, что смогу как следует все объяснить. Эта область настолько широка, что я могу видеть лишь отдельные ее части, к тому же изложить мои догадки в письменном виде очень непросто. Дело в том, что бо́льшая часть знаний, которые я пытаюсь сформулировать логически с помощью слов, передавалась из поколения в поколение с помощью искусства, музыки, религии и традиции, а не путем рационального объяснения. Все это похоже на перевод на другой язык, хотя это не просто чужой язык, а совершенно новый способ переживания.

Я рад, что у вас с мамой все хорошо. Спасибо, что заполнили мои налоговые декларации.

Джордан

Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как я впервые постиг суть парадокса, лежащего в основе стремления человека ко злу: люди хотят быть частью группы, потому что отождествление с ней в буквальном смысле защищает их от ужасных сил неизвестного. Именно по этой причине каждый человек, который не стал декадентом, будет стремиться защитить свою физическую и психологическую территорию. Это автоматически вызывает ненависть к другим и неизбежно провоцирует конфликт – но наша технологическая мощь слишком велика, чтобы развязывать войну. Однако позволить другому победить или даже продолжить жить на его условиях – значит попасть в подчинение, разрушить защитную структуру и столкнуться с худшими страхами. Смысл этого можно выразить во фразе «будь проклят, если сделаешь это – и будь проклят, если этого не сделаешь». Системы верований регулируют эмоции, но их противостояние неизбежно.

Формулировка и осмысление этого ужасного парадокса опустошили меня. Я всегда был убежден, что достаточное понимание проблемы – любой проблемы – приводит к ее решению. Однако, обладая, казалось бы, не просто достаточным, а полным пониманием, я оказался в ловушке между Сциллой и Харибдой. Я не усматривал никакой альтернативы тому, чтобы иметь систему верований или не иметь ее, и не видел ничего, кроме недостатков обеих позиций. Это действительно потрясло мои убеждения.

В результате я обратился к своим снам, действуя по подсказке Юнга, который предположил, что они могут содержать информацию, если сведений из других источников недостаточно. Так я уже узнал очень многое, что мне – ха-ха! – и не снились. Но