Отель «Война»: Что происходит с психикой людей в военное время - Арлин Одергон

информацию, изучать дела, судить и отстранять от занимаемых должностей людей, активно сотрудничавших с павшим режимом. Термин этот произошел от латинского слова lustratio – «очищaю», понимаемого в духовном, религиозном или моральном смысле. Люстрация – это альтернативный метод уголовного преследования или безоговорочного прощения в процессе установления правды и примирения. Люстрации подразумевают, что на основании секретных данных органов внутренней безопасности прежнего режима будет приниматься решение о том, насколько активно человек этот режим поддерживал. Законы разных стран по-разному определяют, кто может инициировать процесс, как нужно обращаться с человеком, подвергшимся процедуре люстрации, имеет ли возможность бывший коллаборационист объяснить мотивы своих действий, запрещают ли этому человеку занимать государственные или иные важные должности, подразумевает ли процесс люстрации публичный доступ ко всем данным и т. д.

Основная идея этих процессов заключалась в том, чтобы разобраться в прошлом и снять с постов тех людей, которые терроризировали страну и нарушали права человека[64]. Например, польский политический деятель Лех Валенса доказывал: лучший способ сделать так, чтобы бывшие коллаборационисты загладили свою вину, – это оставить их на прежних позициях и использовать их бюрократический опыт для построения нового демократического государства.

Такая позиция демонстрировала желание провести черту между прошлым и будущим и всем обществом двинуться вперед. В некоторых случаях принималось решение уничтожить старые документы, чтобы люди не могли копаться в прошлом или инициировать новую государственную чистку. С предыдущим режимом сотрудничали огромные слои населения, и невозможно определить, кто именно должен быть наказан, как отличить «активное» сотрудничество от «пассивного» и какие обстоятельства оправдывают «активное» сотрудничество. Ведь, например, людей часто заставляли сотрудничать угрозами[65].

Еще один аргумент в пользу люстрации состоял в том, что в послесталинских коммунистических режимах проблема была не столько в явных преступлениях, таких как насилие и убийства, сколько в повсеместной подозрительности и недоверии граждан по отношению друг к другу, к соседям и членам семьи. После неудавшейся попытки государственного переворота в России в 1991 году возник особенный страх возрождения коммунизма, что привело к массовой поддержке люстраций[66].

Один из главных аргументов критиков люстраций заключался в том, что общество пытается порвать с прошлым режимом, но при этом использует секретные данные этого режима. Как писали Адам Михник и Вацлав Гавел, «абсурдно делать главным и абсолютным критерием пригодности человека для демократического режима данные внутренних документов секретной полиции»[67].

Вот еще аргумент критиков: в процессе люстрации кто-то может быть наказан незаслуженно и при этом лишен права на полноценный судебный процесс и личные свободы. Движения за права человека выступали против законов о люстрации, нарушающих личные свободы. Но Гавел и другие возражали: несовершенные люстрации лучше, чем их отсутствие.

Один высокопоставленный чешский чиновник сказал: «Я считаю, что все, кто сознательно сотрудничал с бывшим режимом, должны быть подвергнуты процедуре люстрации – даже если человек не сделал ничего вредного, даже если он неискренне поддерживал режим. Мы пытаемся в некотором роде провести моральную чистку, очистить общество от тех, кто себя скомпрометировал»[68]. Такие заявления поднимают этический вопрос о соотношении целей и средств. Что интересно, идея о всеобщей моральной чистке «на благо общества» без серьезного учета личных прав и обязанностей в некотором смысле отражает принципы того самого режима, от которого стремятся избавиться.

На пути к демократичной системе, где власть децентрализована, практику люстраций – в прямом и в метафорическом смысле – можно понять как необходимость отделаться от ассоциации с прошлым режимом с его централизацией. Чтобы демократия развивалась на политическом и общественном уровне, необходимо полностью изменить старые представления о власти и лидерстве. Как сказал Вацлав Гавел, «мы все вместе: те, кто в большей или меньшей степени участвовал в создании этого режима, те, кто тихо его принимал, и даже те, кто незаметно для себя к нему привык»[69]. Это более глобальный взгляд на проблему ответственности, и он может быть актуален не только для бывших коммунистических стран.

Глава 4

Ответственность и возвращение к реке ганг

Тупики и шкала справедливости

Первое и самое важное, что нужно сделать, когда работаешь с проблемой справедливости, касающейся общественных, исторических вопросов или семейного конфликта на кухне, – это признать, что одна из сторон поступила несправедливо. Многие конфликты происходят из-за того, что одна группа людей возмущается совершенной в прошлом несправедливостью, другая, замешанная в том деле, не сознается в содеянном, а некоторые ее члены вообще ничего об этом не знают либо считают те события неважными, так как они уже в прошлом. Когда человек не признает прошлую несправедливость, он тем самым совершает новую.

Было бы полезно изучить свое собственное поведение, чтобы понять схему эскалации конфликта вокруг проблемы «справедливости». Вспомните какой-нибудь конфликт, который был у вас недавно или в прошлом. Это может быть конфликт из-за какого-то пустяка или из-за чего-то серьезного. Что тогда произошло? Казалось ли вам, что к вам относятся несправедливо?

Чего вы хотели от своего обидчика? Изменилось ли это желание со временем? Вы можете проработать эту схему и от лица своего противника спросить себя: казалось ли тому человеку, что вы относитесь к нему несправедливо? Чего он хотел от вас? Обычно мы хотим того, что написано в верхней части списка, – чтобы человек признал свою неправоту и извинился. Когда мы этого не получаем, у нас появляются желания, изложенные в конце списка: мы хотим, чтобы обидчик страдал, чувствовал себя униженным или даже умер.

Шкала справедливости

Человек поступил со мной несправедливо, и я хочу, чтобы он:

● понял мои чувства;

● признал, что поступил со мной несправедливо;

● принял мою, а не какую-то другую версию событий;

● извинился за свои действия;

● почувствовал раскаяние за свои действия и не скрывал его;

● признал, что злоупотребил властью или положением в данной ситуации;

● публично извинился;

● предложил возместить ущерб;

● был наказан за содеянное;

● страдал и чувствовал себя униженным, почувствовал такую же боль, какую сам причинил;

● испытал публичное унижение;

● был убит.

Насмешник – призрак вечного конфликта

Один из способов не признавать случившегося – высмеять его: мол, все не так уж и страшно. Это смешно и слишком раздуто. И вообще этого не было. Это в прошлом. Вы просто поднимаете шум, чтобы привлечь к себе внимание. Каждый, наверное, может вспомнить случай, когда с ним поступили несправедливо, в ответ он возмутился, а его осмеяли. Если же вторая сторона признает несправедливость по отношению к вам, то это признание может быть недостаточным, потому что они не понимают по-настоящему, что́ вы чувствуете, и не раскаиваются. Признание получается формальным, а отношение к случившемуся остается несерьезным.

Еще одна причина, по которой нам трудно признать личную ответственность или свою долю коллективной ответственности, – страх, что нашу версию событий никогда не признают другие их участники. И мы занимаем оборонительную позицию, вместо того чтобы добиваться возможности изложить свою версию событий. Мы склонны настаивать на том, что другой должен первым признать свою ответственность. При этом личные и социальные конфликты заходят в тупик, но, как только кто-то делает первый шаг и берет на себя часть ответственности, стороны с удивительной готовностью начинают слушать друг друга. Если в разрешении конфликта участвует фасилитатор, он может даже сам сделать этот первый шаг.

Признание или изоляция

Ответственность предполагает понимание и признание позиций друг друга и создание общей истории на их основе. Когда нашу точку зрения не принимают во внимание, нам кажется, что это искажает историю и мы больше не являемся ее частью. Мир не желает знать наших самых глубоких переживаний. А если это так, то у нас может возникнуть чувство изоляции и тревоги и ощущение потери связи с реальностью.

В проходившей в Словакии международной конференции по разрешению конфликтов участвовали представители 30 стран. Они обсуждали самые разные вопросы: от проблем сексуальной ориентации, расизма и гендера до разделения мира на Восток и Запад, проблем бывших соцстран и многого