Воля Неба и судьба человека. Труды и переводы - Лариса Евгеньевна Померанцева

горах не стало разбойников, в домах появилось изобилие, люди обрели достаток. Народ был храбр в войнах за общее дело, остерегался драк за свои интересы. В городах и деревнях царил порядок. Из тех, что раньше говорили, что закон плох, нашлись такие, которые пришли сказать, что указ хорош, Вэйский Ян, заявив, что все они смутьяны, отослал их подальше в приграничные города. После этого никто в народе не смел обсуждать закон.

Став далянцзао[571], Ян повел войска в поход. Окружил вэйский город Аньи и принудил его сдаться. Спустя три года он построил в Сяньяне дворец и двор с башней у ворот, и Цини перенесли сюда свою столицу из Юн. Был издан указ о запрещении отцам и детям, старшим и младшим братьям жить одной семьей; об объединении малых городов, деревень и поселений в уезды; об учреждении начальников уездов, всего тридцати одного уезда. Были распаханы широкие дороги проведено межевание, упорядочены налоги и подати, приведены в порядок меры сыпучих тел, весы и гири, меры длины. Через четыре года существования указа Гунцзы Цянь снова провинился и был подвергнут казни – отрезанию носа.

Через пять лет циньцы разбогатели. Сын Неба прислал жертвенное мясо Сяо-гуну, и все чжухоу его поздравили.

На следующий год после этого события царство Ци нанесло поражение войскам царства Вэй под Малином, взяв в плен наследника престола Шэня, убив полководца Пан Цзюаня. Еще через год вэйский Ян говорил Сяо-гуну:

–Для нас Вэй все равно что скрытая болезнь: если не Вэй поглотит Цинь, то Цинь поглотит Вэй. Почему так? Вэй занимает западную часть горного хребта, столица его – Аньи, с нами граничит по Хуанхэ и единолично пользуется восточной частью Тайхан[572]. Если им повезет, они захватят Цинь, не повезет – заполучат земли на востоке.

Ныне благодаря мудрости и достоинствам государя царство расцвело, а Вэй в прошлом году было наголову разбито, чжухоу неспокойны, можно, пользуясь моментом, завоевать Вэй. Если Вэй не выдержит нашего натиска, то непременно передвинется на восток, а тогда мы займем Хуанхэ и неприступные места Тайха-на, обернемся на восток и подчиним своей власти чжухоу. Это и будет осуществлением владычества над Поднебесной.

Сяо-гун согласился и отправил Яна во главе войск на Вэй. Вэйцы выставили войска под командованием Гунцзы Ана. Когда войска оказались в противостоянии, Ян послал Гунцзы Ану письмо:

«Когда-то мы дружили, ныне – полководцы разных царств. Не хочу атаковать тебя, а лучше бы нам встретиться и заключить союз, повеселиться на пиру и распустить войска ради мира Цинь и Вэй».

Вэйский Гунцзы Ан был согласен. Они встретились, заключили союз, а когда уже захмелели, вэйский Ян выпустил из засады латников. Они напали на вэйского Гунцзы Ана и взяли его в плен. Затем атаковали его войска и наголову их разбили. И вернулись домой в Цинь.

Войска вэйского Хуэй-вана были разбиты Ци и Цинь, царство опустошено, с каждым днем слабело. Ван испугался, послал посла в Цинь с подарком: просил мира, взамен преподнося земли к западу от Хуанхэ. Сами же вэйцы в это время покинули столицу Аньи, перенеся ее в Великий Лян.

– Зря же я не послушался Гуншу Цзо! – восклицал Хуэй-ван.

А Ян тем временем возвратился в Цинь и был пожалован пятнадцатью городами в Юй и Шан, а также титулом шанского правителя.

Он был первым министром в Цинь в течение десяти лет. Родовитая знать и царские родичи чувствовали себя обиженными и негодовали.

Когда Чжао Лян был на приеме у шанского правителя, тот ему сказал:

– Мне тебя рекомендовал Мэн Ланьгао, я предлагаю тебе дружбу, согласен?

– Ваш слуга не смеет согласиться. У Конфуция есть такие слова: «Выдвини достойного и мудрого – и придут к тебе даже околотки, собери неспособных и недостойных – ваны и те уйдут». Я как раз такой недостойный, поэтому не смею повиноваться вашему приказу. Говорят: «Не соответствовать месту, а занимать его – значит домогаться почета, не соответствовать имени, а носить его – значит домогаться славы». Я наслышан о вашей чести, боюсь показаться домогающимся почета и славы, потому не смею внимать приказу.

– Тебе не нравится, как я управляю Цинь? – спросил Ян.

– Способного воспринимать чужое мнение называют умным, способного оценить свои поступки называют разумным, способного одержать победу над самим собой называют сильным. У юйского Шуня есть такие слова: «Высший тот, кто ставит себя низко!» Чем задавать мне вопросы, не лучше ли следовать стезе юйского Шуня.

Шанский правитель отвечал:

–Некогда Цини были дики как жуны и ди[573], не знали разницы между отцом и сыном, жили вместе в одном жилище. Ныне я преобразовал их жизнь и обозначил разницу в поведении мужчины и женщины, построил башню у дворцовых ворот, как в царствах Лу и Вэй. Как думаешь, чье правление Цинь более мудрое и достойное – мое или господина Пять бараньих шкур[574]?

– Тысяча бараньих шкур не стоит и одной лисьей подмышки, – отвечал Чжао Лян. – Одобрение тысяч человек не стоит честного и прямого мнения одного мужа. У-ван, благодаря честности и прямоте своих слуг, возвысился, а иньский Чжоу из-за молчания своих слуг погиб. Если вы не отрицаете У-вана, то позвольте мне всегда говорить с вами честно и прямо, и не казните меня за это. Согласны?

– Говорят так, – отвечал шанский правитель: «Речи, сказанные в лицо, – цветы; договоренные до конца – плоды; горькие – лекарство от болезни, а сладкие – сама болезнь». Если ты согласен всегда говорить прямо, это послужит мне лекарством. Я хочу взять тебя на службу, почему же ты отказываешься?

–Господин Пять бараньих шкур был человеком из Цзин, из захолустья. Прослышав о мудрости и добродетелях циньского Му-гуна, возжелал встречи с ним. Он собрался в путь, но так как у него не было средств, он продал себя циньскому гостю[575]: одетый в короткую одежду простолюдина, стал служить у него скотником. Через год Му-гун, узнав о нем, поднял его из-под бычьей морды и вознес над сотнями семейств. Никто из циньцев не мог и мечтать о таком. И был он первым министром в Цинь более шести лет: на востоке ходил походом на Чжэн, трижды ставил государя в Цзинь, однажды спас Цзин от стихийного бедствия. Он правил в своем наделе, а жители Ба приносили ему дань; он сеял добро среди чжухоу, а восемь жунов[576] изъявили покорность. Юй, прознав об этом, постучался в ворота Заставы, прося принять его. Господин Пять бараньих шкур, первый министр