Эффект летучей мыши. 10 уроков по современному мироустройству помимо черных лебедей - Фарид Закария

к войне. По большей части они боролись за независимость от империи из-за налоговых полномочий правительства. В результате Америка приступила к национальному эксперименту с центральным правительством, настолько слабым, что оно развалилось через десять лет. Новая конституция, принятая в 1789 году, предоставила федеральному правительству больше полномочий, но все ещё ограничивала его во многих отношениях. Даже столетие спустя, когда Америка переживала взрыв экономического роста и индустриализации, у неё сохранялось относительно небольшое государство. Президент оказался слабым, Конгресс редко действовал сообща, федеральные подоходные налоги противоречили конституции, а вооружённые силы выглядели ничтожными по сравнению с европейскими соперниками.

Реформаторы понимали, что единственный способ модернизировать Америку – это создать сильное и эффективное национальное государство. Однако вплоть до Гражданской войны усилия имели ограниченный характер: страну парализовал вопрос о рабстве и его потенциальной экспансии. После войны национальная экономика начала возрождаться – возникла потребность в национальном, более профессиональном правительстве. Так в 1883 году был принят федеральный закон, который ввёл систему отбора федеральных служащих на основе конкурсных экзаменов и покончил тем самым с системой патронажа, доминировавшей в политической системе. Один из реформаторов, молодой учёный Вудро Вильсон, сделал ещё один шаг вперёд, заявив, что по мере индустриализации Америки штаты уступят власть Вашингтону, и в этом городе президентство неизбежно станет самой могущественной правящей ветвью. Он выразил разочарование по поводу волокиты Конгресса, междоусобиц и «мелких баронов», сетуя, что в американской конституционной структуре «нет верховного главы <…> который мог бы сразу и с неоспоримой властью решать любые проблемы». Десятилетия спустя, став президентом, Вильсон расширил полномочия федерального правительства и стал сворачивать демократический проект в США, строя авторитарное государство с перспективой перехода к тоталитаризму. (Вильсон, надо сказать, являлся расистом и явно не использовал свои полномочия для улучшения положения чернокожего населения.) Его предшественник Теодор Рузвельт тоже выступал за усиление государства, которое могло бы регулировать злоупотребления крупного бизнеса. И всё же, несмотря на реформы, Соединённые Штаты вступили в индустриальный мир с доиндустриальным государством.

Огромный сдвиг в развитии страны произошёл с приходом Франклина Рузвельта. Его предшественник, Герберт Гувер, с глубоким подозрением относился к вмешательству государства в экономику и, как следствие, пассивно реагировал на Великую депрессию. Рузвельт придерживался иной стратегии – попробовать всё. Один из его главных советников, Рекс Тагвелл, изложил этот подход в более сознательных идеологических терминах. Цель реформ «Нового курса», по его словам, заключалась в замене конкуренции и конфликта на координацию и контроль. Все изменения проводились с целью стабилизации экономической ситуации и возвращения её в нормальное русло. При нём президент стал бесспорным главой правительства, и именно Рузвельт стал архитектором современной Америки. Практически каждая задача, которую в настоящее время решает американское правительство, уходит корнями в годы правления Рузвельта. И всё же, даже во время его президентства в стране имело место противодействие. Южные штаты всегда сопротивлялись посягательствам Вашингтона, опасаясь, что в результате вмешательства придёт конец законам Джима Кроу. И они оказались правы, поскольку именно власть федерального правительства в конечном итоге покончила с сегрегацией.

Статистический эксперимент длился относительно недолго, около пятидесяти лет, и большая его часть характеризовалась бурным экономическим ростом, повышением производительности и высоким уровнем предпринимательства. Революция Рузвельта закончилась президентством Рональда Рейгана, который сказал свою знаменитую фразу: «Правительство – не решение нашей проблемы, правительство и есть наша проблема». Эти слова он произнёс в 1981 году в разгар самой тяжёлой рецессии с 1930-х. Другими словами, Рейган пытался свести роль государства к нулю, даже в условиях тяжелейшего кризиса. Но хотя он фактически и увеличил федеральные расходы, цифры выглядят довольно иллюзорно. Во время его пребывания у власти, Министерство обороны и крупные программы, такие как Администрация социального обеспечения и национальная программа медицинского страхования Медикэр, оставались неизменными или расширялись, однако почти все остальные сферы пребывали в упадке. В 1950-х годах федеральные гражданские служащие составляли более 5 % от общего числа занятых. Сейчас этот показатель опустился ниже 2 %, несмотря на большую численность населения и семикратный рост ВВП с учётом инфляции. Государственные инвестиции в науку, технологии и инфраструктуру резко сократились по сравнению с уровнем 1950-х годов. Америка двадцать первого века живёт за счёт старого капитала.

На сегодняшний день в США на душу населения приходится меньше государственных служащих, чем в большинстве других развитых демократических стран. Государственная служба больше не является престижной профессией, как это было раньше. Ограничение найма и сокращение бюджета сыграли в этом немаловажную роль. Как отмечается в отчёте Брукингса, «одна треть [федеральной рабочей силы] получит право выйти на пенсию в период до 2025 года; и только 6 % сотрудников ещё не достигли тридцатилетнего возраста». Со времён Рейгана люди склонны считать, что правительство создаёт больше проблем, чем решает; что федеральные агентства перегружены, и с большинством задач лучше всего справляется частный сектор. Одной из стратегий политиков является неуёмное желание «уморить зверя голодом», то есть использовать снижение налогов, чтобы уменьшить доходы государства, а после, уже используя отсутствие средств в качестве инструмента, демонтировать популярные социальные программы. Антиналоговый крестоносец Гровер Норквист выразился ещё более резко: «Я не хочу упразднять правительство. Я лишь хочу уменьшить его до таких размеров, чтобы беспрепятственно затащить его в ванну и утопить». Стив Бэннон, идеолог революции Трампа, дал понять, что деконструкция административного государства является одним из руководящих принципов. На протяжении четырёх десятилетий Америкой в основном управляли люди, которые открыто обещали уничтожить возглавляемое ими правительство. Так стоит ли удивляться, что им это удалось?

А теперь добавьте сюда американский федерализм. Многие дисфункции США приумножаются по той причине, что они дублируются как на уровне штата, так и на региональном уровне. Например, создание национальной стратегии борьбы с пандемией осложнялось существованием 2684 департаментов здравоохранения, каждый из которых ревностно охранял свою независимость. Более того, в США насчитывается 90 126 подразделений государственных и местных органов власти, многим из которых было поручено разработать собственные правила борьбы с распространением коронавируса. Нелишним будет сказать, что выплаты по безработице тоже задерживались из-за многочисленных требований разных штатов.

Нам нравится славить американский федерализм. И он действительно обеспечивает возможность проведения полезных и важных экспериментов; то, что великий юрист Луис Брэндайс называл «лабораториями демократии». Штаты конкурируют друг с другом за привлечение инвестиций и рабочей силы, что способствует экономическому росту. Вместе с тем, разрозненность полномочий грозит обернуться кошмаром при борьбе с болезнью, не знающей границ. Особенно остро разобщённость стандартов ощущается при работе с тестами на COVID‑19. Результаты сообщаются посредством причудливой мешанины старых и новых технологий: по телефону, через систему передачи данных, по электронной почте, почтовым отправлением и даже по факсу,