Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов

суффиксом-классификатором гэ, который связан с выражением предметности вообще. В связи с этим сокращается также и количество классов имен существительных, которые поглощаются нейтральным классом[493].

В других языках, где вследствие различия в источниках происхождения числовых обозначений им была свойственна различная грамматическая природа, этот этап развития категории количества вызывает выравнивание их грамматических свойств и приводит к тому, что они теряют признаки тех частей речи, из которых перешли в данный разряд слов. В частности, В.В. Виноградов отмечает, что благодаря освобождению от влияния категории предметности и вследствие влияния математического мышления числительные (по крайней мере с четырех) ряда западноевропейских языков (латинского, греческого, французского, немецкого и английского) в настоящее время уже «лишены морфологического разнообразия», в то время как в русском языке, где прослеживаются аналогичные тенденции, они еще не достигли этой ступени развития[494].

В русском, как и в других славянских языках, числовые обозначения в процессе их выделения в особую часть речи претерпели существенные изменения в своей грамматической характеристике. Так, во всех славянских языках этот разряд слов утратил свойственную ему ранее категорию грамматического числа, и она пережиточно сохранилась лишь у отдельных слов (ср. числовую корреляцию в род. падеже ста – сот)[495].

«Другое общее явление в развитии числительных – утрата грамматического рода. В праславянском языке слова 1, 2, 3, 4 согласовывались с существительными в роде. Слова же 5 и далее были существительными и поэтому обладали грамматическим родом. Это старое родоразличение было славянскими языками утрачено, сохранившись в полной мере лишь за словом 1, которое не принадлежало к числительным как особой части речи»[496].

Таким образом, отмечается общая для всех языков тенденция к выделению количественных числительных как

«системы специальных слов, общее значение которых количество, мыслимое как число»[497].

Эта тенденция осуществляется в различных языках в разной степени, что определяется как степенью развития категории количества у носителей соответствующих языков, так и внутренними законами их развития. Приведенные выше данные показывают, вместе с тем, что закономерности образования числовых обозначений и количественных числительных в самых различных языках получают свое объяснение прежде всего в связи с выявленными выше закономерностями и этапами развития категории количества как категории абстрактного, обобщенного мышления[498].

§ 10. О системах счета (счисления) в связи с развитием числовых обозначений (количественных числительных)

Говоря о системах счета (счисления) тех или иных народов, обычно имеют в виду принцип образования числовых обозначений (количественных числительных) соответствующего языка, а именно при этом исходят из того, какие из них являются непроизводными (узловыми) от каких-либо других числовых обозначений (количественных числительных) и, наоборот, какие входят в состав производных числовых обозначений (количественных числительных). Так, например, поскольку в большинстве индоевропейских языков, числительные кратные ‘десяти’ образуются путем сочетания названий соответствующего количества единиц и ‘десяти’, говорят, что в этих языках выражается десятиричная система счисления (счета); в то же время, поскольку, например, во французском языке под влиянием кельтского субстрата некоторые числительные (quatre-vingts) ‘восемьдесят’, букв.: ‘четыре-двадцать’) образованы путем сочетания названий соответствующего количества единиц и ‘двадцати’, являющегося непроизводным, говорят, что во французском языке отчасти выражается и двадцатеричная система счета. Во многих языках имеется несколько таких числовых обозначений, которые, будучи сами непроизводными, входят в состав других числовых обозначений. Выше уже приводились многочисленные иллюстрации такого рода явлений в самых различных языках. В чукотском языке числительные от ‘шести’ до ‘девяти’ образованы из числительного ‘пять’ и числительных, обозначающих соответствующее количество единиц. Этот ряд числительных построен, следовательно, на принципе пятеричной системы счета. Но ‘десять’ в этом языке уже не производно от числительного ‘пять’, и названия чисел кратных ‘десяти’ в пределах ‘ста’ в большинстве случаев являются производными от числительного ‘десять’. Итак, в основе здесь лежит уже десятеричный принцип счисления, исключая, однако, числительное ‘двадцать’, которое является непроизводным от ‘десять’. Отступления от десятеричного принципа счисления наблюдаются в чукотском языке также и в пределах второго десятка, так как, во-первых, непроизводным является числительное ‘пятнадцать’, а, во-вторых, один из вариантов числительного ‘четырнадцать’ букв. означает ‘не пятнадцатый’, числительного же ‘девятнадцать’ – ‘не двадцатый’. С участием непроизводного от числительного ‘десять’ числительного кликкин ‘двадцать’ в чукотском языке образуются также числительные третьего десятка (ср., например, кликкин ыннэн парол ‘двадцать один’, букв.: ‘двадцать один лишний’ и т.д.), числительное ‘тридцать’ (кликкин мынгыткэн парол, букв.: ‘двадцать десять лишних’) и все последующие, так что числительное кликкликкин ‘четыреста’, до недавнего времени бывшее предельным, букв. означает ‘двадцать двадцать’. При образовании этого ряда используется также и числительное кылгынкэн ‘пятнадцать’ (например: кликкин кылгынкэн ыннэн парол ‘тридцать шесть’, букв.: ‘двадцать пятнадцать один лишний’)[499].

В нивхском языке в пределах первого десятка непроизводными от других числительных являются только ‘один’, ‘два’, ‘три’, ‘четыре’, ‘пять’, ‘шесть’. Числительные же ‘семь’, ‘восемь’, ‘девять’, ‘десять’ уже образованы с участием названных выше числительных[500]. Следовательно, применительно к числительным первого десятка нивхского языка вообще трудно говорить о каком-либо едином принципе счисления. В то же время при образовании нивхских числительных, начиная от ‘одиннадцати’ и выше, последовательно выдерживается десятеричный принцип счисления, который не нарушается тем, что такие числа, кратные ‘десяти’, но более высокого порядка, как ‘сто’ и ‘тысяча’ обозначаются числительными, не являющимися производными соответственно от ‘десяти’ и ‘ста’.

В одном из дагестанских языков – лезгинском – числительные в пределах второго десятка до ‘девятнадцати’ включительно образуются на основе десятеричного принципа счисления. Однако числительные ‘шестьдесят’ и ‘восемьдесят’ образованы в этом языке от числительного ‘двадцать’, являющегося непроизводным от числительного ‘десять’, и букв. означают соответственно ‘три – двадцать’ и ‘четыре – двадцать’[501]. Здесь, таким образом, в основе лежит двадцатеричный принцип счета[502].

По крайней мере для большинства языков с достаточно развитой системой числовых обозначений (количественных числительных) будет справедливым утверждение о том, что в основу их числовых обозначений (количественных числительных) не положен какой-либо один принцип счисления – будь то пятеричный, восьмеричный[503], десятеричный, двенадцатеричный[504], двадцатеричный или, наконец, шестидесятеричный.

Общим правилом здесь, по-видимому, будет другое, а именно: при образовании языковых обозначений членов последовательно возрастающего числового ряда не соблюдается какой-либо единый принцип счисления и различные отрезки этого числового ряда построены на различных принципах счисления. Это обстоятельство говорит о том, что установление места того или иного числа в числовом ряду, т.е. в его соотношении с другими числами (порядкового числа), представляет собой итог длительного и сложного исторического развития категории количества. Поэтому не наблюдается прямой зависимости между количеством узловых (непроизводных) числительных и системой счета, которая развивалась у