Вещь и имя. Самое само - Алексей Федорович Лосев

Проблемой объяснения живого с философской точки зрения интересовался И. Кант в «Критике способности суждения» (1790). Рассуждая о природе в целом, Кант в §§ 61 – 68 выясняет обоснованность утверждений о целесообразности природы (Zweckmäßigkeit der Natur), постулируя, что

«вещь существует как цель природы, если она сама собой есть… и причина, и действие» [28, 555]

и приводя при этом иллюстративный пример, по сути своей весьма напоминающий определение Аристотеля:

«Одно дерево, во-первых, порождает (zeugt) другое дерево по известному закону природы. Но дерево, которое оно порождает, всегда бывает одного с ним рода; и таким образом оно и само порождается в соответствии с родом, в котором оно самим собой постоянно воспроизводится, с одной стороны как действие, а с другой – как причина, и, часто воспроизводясь, именно таким образом всегда сохраняет себя как род. Во-вторых, дерево само себя порождает и как особь. Правда, этот вид действия мы называем только ростом (Wachstum)… Материю, которую дерево усваивает (hinzusetzt), оно, прежде всего, перерабатывает… В-третьих, каждая часть этого растения порождает себя так, что от сохранения одной зависит сохранение другой» [28, 557].

Здесь налицо не только перечислявшиеся Аристотелем функции, но и еще одна, им не учтенная, соотносительность частей в свете целого, и именно об этой особенности Кант в завершении § 64 говорит как об одном из «самых удивительных свойств органических существ». При этом обратим внимание на текст оригинала: слово «органические» и производные от него здесь и в остальных местах соответствуют слову «organisierte» [28, 559]. На следующем этапе (§ 65) Кант разъясняет и обосновывает заглавное положение:

«Вещи как цели природы суть организмы

(Dinge als Naturzwecke sind organisierte Wesen)»

[28, 559],

вводя понятие органа (Organ) как такой части целого, которая действует и ради других, и ради целого [28, 563], и потому это целое, обладающее такой специфической характеристикой, «как нечто организованное (als organisiertes) и себя само организующее существо (sich selbst organisierendes Wesen)», по мнению Канта, и может быть обозначаемо как цель природы (Naturzweck) [28, 563], а совокупность таковых существ является «органической природой (organisierten Natur)» [28, 565]. Показывая разницу между механизмом и организмом, Кант резюмирует:

«Органическое тело (organisiertes Wesen) не есть только механизм (Maschine), обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей (bildende) силой, и притом такой, какую оно сообщает материи, не имеющей ее (организует ее) – (sie organisiert), – следовательно, обладает распространяющейся формирующей силой, которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом)» [28, 565].

Ф.В.Й. Шеллинг рассматривая соотношение механизма и организма в своем труде «О мировой душе», как представляется, заложил основы того взгляда, который при развитии в определенном направлении привел именно к редукционизму:

«С давних пор существует предубеждение, будто организацию и жизнь нельзя объяснить из начал природы. Если этим хотят сказать, что первые истоки органической природы недоступны физическому исследованию, то это необоснованное утверждение ведет лишь к утрате исследователем мужества. Смелому утверждению всегда дозволено противопоставить другое, не менее смелое, и тем самым наука не сдвинется с места. Объяснение природы продвинулось бы хотя бы на один шаг, если бы можно было показать, что иерархия всех органических существ сложилась посредством постепенного развития одной и той же организации» [107, 1, 90],

хотя, по мнению автора, именно в «едином начале природы» (другими словами – в идее организующего начала, формирующего мир в систему, что, вероятнее всего, и считалось в древности мировой душой [107, 1, 93]; см. также: [23, 102 – 103]), проявляющемся не в последнюю очередь в «стремлении к формированию», и следует видеть причину жизни [107, 1, 178], или «всеобщее начало жизни», которое должно мыслиться не как извне приходящее к органической материи (подчиняющейся физико-химическим закономерностям) и тем самым как бы одушевляющее ее, но как создающее саму эту органическую материю, и потому не могущее входить в процесс жизни в качестве составной части [107, 1, 180]. Сам Шеллинг предлагал своеобразное «соединение» позиций витализма и химизма [107, 1, 147], продолжая при этом говорить о целесообразности живого, как его принципиальном качестве, невыводимом из сферы физических и химических процессов [107, 1, 138], и о «положительной причине жизни», которой животная материя повинуется наравне с физико-химическими закономерностями [107, 1, 158, 163]. Обратим внимание и на то, что именно в этой работе Ф.В.Й. Шеллинга четко прослеживается тенденция к соотнесению «обоснования философией своих утверждений» с «экспериментирующей физикой» [107, 1, 106], но при этом, как и у Канта, определяющее значение все же признается за целостностью организации живого, в противовес механистическому объяснению состава этого живого [107, 1, 165].

Г.В.Ф. Гегель, критически переосмысливая вклад Канта и предлагая в связи с этим свое видение пути развития мысли, основывающейся на предложенных Кантом постулатах о цели как имманентном определении живого существа (§§ 57 – 60 «Энциклопедии»), в то же время подходит к указанной проблеме более строго, четко выделяя три ее основных аспекта и считая необходимым логически показать, чем отличается

«жизнь, как чистая идея, от природной жизни, рассматриваемой в философии природы, от жизни, поскольку она находится в связи с духом» [10, VI, 222].

При этом Гегель, так же как и Шеллинг, подчеркивает недопустимость рассмотрения живого (организма) как составленного из вещества и внешне прилагаемой цели (одушевление), хотя и делает это с использованием привычной для себя терминологии:

«Так как понятие ему имманентно, то целесообразность живого нужно понимать как внутреннюю целесообразность; понятие имеет бытие в живом как определенное понятие, отличное от своей внешности и в своем различении пронизывающее ее и тождественное с собою. Эта объективность живого существа есть организм…» [10, VI, 227].

Но, в отличие от Шеллинга, Гегель рассматривает не соотношение организма и физико-химического механизма в их противопоставленности, но (применительно к философии природы [11, 2, 363]) качественно восходящий ряд (§§ 195 – 218 «Энциклопедии»): механизм – химизм – телеология – организм, причем завершающий член ряда, организм, есть (в гегелевском словоупотреблении) истина двух первых, т.е. единство различия непроницаемо внешнего (механизм как соотношение только с собой) и проникающе внутреннего (химизм как соотношение с другим) соположений [10, 6, 234].

Из отечественных философских исследований этой проблемы можно указать определение, данное Вл. Соловьевым в энциклопедической статье «Жизнь»:

«…в философском смысле – такой способ существования, в котором множественность частей и различие форм данного целого связываются целесообразно известным единством, находящимся в самом