Розовый. История цвета - Мишель Пастуро
Розовый. История цвета читать книгу онлайн
Несмотря на то, что розовый цвет часто встречается в природе, в европейской культуре он был редкостью вплоть до XIV века: ни в живописи, ни в одежде, ни в быту он почти не использовался. Все изменилось с началом импорта в Европу экзотического красителя – фернамбукового дерева, а позже – с развитием флористики: только в XVIII веке удалось вывести сорта роз действительно розового цвета. Именно тогда цвет и получил своё имя от названия цветка. Когда и как розовый стал «женским» цветом? Как его становление было связано с модой, ботаникой, геральдикой и религиозной символикой? Почему в Средние века он ассоциировался скорее с мужественностью, а в XX веке оказался в центре эстетических, социальных и идеологических сдвигов? Опираясь на множество источников, автор прослеживает сложную и противоречивую судьбу розового цвета – от пещерных росписей и античных ваз до куклы Барби.
Мишель Пастуро – ведущий историк-медиевист, профессор Практической школы высших исследований в Париже. Ранее в издательстве «НЛО» уже выходили его книги «Синий», «Черный», «Красный», «Зеленый», «Белый» и «Желтый», а также «Дьявольская материя. История полосок и полосатых тканей».
Возделывают розу не только ради ее красоты, но, подобно древним римлянам, еще и как лекарственное растение. Ее применяют как смягчающее, вяжущее, заживляющее, тонизирующее, восстановительное, кровоостанавливающее и слабительное средство. А еще средневековые медики умеют использовать целебные свойства розы в жидком виде: приготавливают из нее вина, сиропы, настойки, масла, супы, полоскания от боли в горле, капли для глаз, отвары от желудочных колик и лосьоны для кожи лица[90].
Лекарства на основе розовой воды будут применяться и в Новое время, они не забыты и сегодня. Медицина, парфюмерия, косметика многое позаимствовали и продолжают заимствовать у этого цветка.
Но давайте вернемся в XIII век, когда богатство символики розы, по-видимому, достигает апогея. Тут все: красота, чистота, девственность, хрупкость, нежность, доброта, щедрость, доброжелательность, сострадание, любовь, страсть. У этого цветка нет изъянов, одни только добродетели, и, как утверждал еще Плиний, «он никогда не причинит зла, от него не бывает вреда»[91], только желтые розы могут иногда восприниматься негативно и символизировать ложь или предательство. В христианской иконографии красная роза часто ассоциируется с кровью Христа, а белая – с девственностью Марии. Со временем место, занимаемое розой в цветнике Богоматери, становится все более значительным, и к концу Средневековья она порой даже вытесняет другой белый цветок – лилию. У Девы Марии появляется новый эпитет: она становится «белой розой без шипов».
Во французской литературе XIII век – это век «Романа о Розе»: громадный успех этого произведения и его влияние, проявлявшееся во многих областях жизни, сохранятся еще и в раннее Новое время. Роза здесь символизирует и любимую женщину, и поиски Влюбленного, он же рассказчик, и чистую поэзию. Такие же многообразные функции примерно шесть веков спустя будет выполнять «голубой цветок» Новалиса, эмблема немецкой романтической поэзии.
Однако ни Гийом де Лоррис, ни впоследствии Жан де Мен, авторы «Романа о Розе», не упоминают цвет бутона розы, предмета любви и долгих поисков Влюбленного. Про бутон сказано, что он «алый», то есть сияющего, великолепного красного цвета, самого восхитительного из всех оттенков красного; но больше мы о нем почти ничего не узнаём – кроме того, что он не розовый[92].
В эпоху, когда создается «Роман о Розе» (первая часть в 1230-х годах, вторая – в 1270–1280-х), появляется все больше розовых плантаций во французском королевстве (Шампань, Пикардия, долина Луары, Лангедок), в Англии (Кент, Суррей, Дорсет), затем на большей части территории Западной Европы. Люди любят этот цветок, новые сорта которого сначала привозили из крестовых походов, а когда начала бурно развиваться торговля с Востоком, доставляли с другого конца света и чья цветовая гамма все больше обогащается. У некоторых роз уже не пять лепестков, а шесть, семь или даже больше, потому что тычинки начали превращаться в лепестки в результате ухода и отбора.
Что же касается красного цвета, то он теперь представлен множеством оттенков, один прелестнее другого, но лексика не в состоянии подобрать для них точные названия даже по-латыни. Да, латинская хроматическая лексика была и остается гораздо богаче соответствующей лексики в местных языках Западной Европы, и так будет до самого века Просвещения, – но она не всесильна.
От цветка к цвету
Так обстояло дело с названием розового в раннее Новое время; однако на рубеже XVII–XVIII веков этот цвет входит в новую фазу своей истории. Из Китая привозят новые сорта роз, их успешно скрещивают с европейскими; гибридные сорта, как им и положено, выносливее, выше, лучше переносят холод и цветут с июня по октябрь.
А главное, количество оттенков у них умножается чуть ли не до бесконечности, особенно в гамме розовых тонов, которые постепенно вытесняют красные и становятся самыми любимыми. А это, в свою очередь, хоть и не напрямую, повлечет за собой последствия для хроматического словаря.
В первые десятилетия XVIII века дать определение розовому, как на французском, так и на других европейских языках, все еще затруднительно. Чаще всего используется слово «инкарнат», но оно не вполне подходит к бледно-розовым или светло-розовым оттенкам: это слишком далеко от его первого значения – телесный цвет. Инкарнат даже ближе к красному, чем к нашему современному розовому.
Итак, в тканях и одежде, мебели и оформлении интерьера публику все больше привлекают мягкие, слегка розоватые тона, которые лишь условно соответствуют определению «телесных», – их находят нежными и ненавязчивыми, и зарождающееся рококо быстро вводит их в моду. Повышенный спрос заставляет красильщиков искать все новые, доселе невиданные оттенки, один изысканнее другого.
Но есть обстоятельство, которое облегчает им эту задачу: из Нового Света бесперебойно начинают импортировать древесину экзотических пород, родственных фернамбуковому дереву (в древности привозимому из Азии), но с более высокой окрашивающей способностью. Отныне красящую древесину будут поставлять не Индия, Цейлон или Суматра, а Бразилия и Центральная Америка. Несмотря на то что сырье для новой краски приходится привозить из-за океана, она дешевле азиатской – из-за низкой стоимости рабочей силы: ведь древесину в южноамериканских лесах заготавливают рабы.
Аналогичная ситуация складывается в эту эпоху в гамме синих тонов: у индиго окрашивающая способность выше, чем у европейской вайды, а цена ниже – по той же самой причине. С 1730-х годов американское индиго, как и фернамбуковое дерево, встраивается в схему так называемой «треугольной торговли» и регулярно пересекает Атлантику, становясь (вместе с работорговлей) источником невиданного обогащения для таких портов, как Ливерпуль, Бристоль, Кадис, Порту, Бордо, Нант и Ла-Рошель.
Увлечение розовым в текстиле и в одежде достигает апогея в 1750–1780-х годах, когда мода становится социальным явлением и наиболее обеспеченные классы проявляют интерес к пастельным оттенкам, легким, воздушным полутонам. К тому времени представители средних классов уже могут себе позволить то, что прежде было им не по карману: одежду и ткани ярких, сочных, стойких цветов. Чтобы отличаться от них, элитам нужны новые, необычные тона, более светлые, более изысканные, менее агрессивные либо менее насыщенные.
Во Франции пик моды на розовый, не только в одежде, но также в декоративно-прикладном искусстве и в интерьере, приходится на вторую половину правления Людовика XV – начало правления Людовика XVI. В 1746–1748 годах маркиза де Помпадур вводит при французском дворе моду на розовое, которую тут же подхватывают иностранные государи и придворные
