Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

султаны, нойоны, чиновники, вершившие суд в рамках своей управленческой деятельности. Начнем наше исследование, как и ранее, с рассмотрения соответствующих пословиц и поговорок.

По мнению подданных, идеальный правитель должен был являться и справедливым судьей. Казахские поговорки гласят: «Справедливый царь похож на раннюю весну, а несправедливый – на зиму», «У справедливого царя народ не портится» [Гродеков, 1889, с. 262, 264]; «Напрасно будешь беком, если не обладаешь справедливостью» [Зуев, 1907, с. 201].

Справедливость при этом понималась казахами как равное отношение ко всем подданным: «Государь – это солнце для всех одинаковое» [Гродеков, 1889, с. 262; Зуев, 1907, с. 201]. Справедливое отношение к подданным также связывалось с умом и просвещенностью: «Если царь – тиран, то разоряется народ. Если царь учен, поправляется народ» [Пантусов, 1899, с. 26].

Очень верно подмечали казахи, что, даже если сам хан не обладает необходимыми качествами судьи, ему могут оказать содействие способные советники: «У хана ум сорока человек» [Гродеков, 1889, с. 281]; «Умный советник (везир) при хане заставит корабль по суше ходить» [Пантусов, 1899, с. 26].

Однако ожидания и надежды далеко не всегда оправдывались, поэтому гораздо больше пословиц и поговорок отражало реально складывавшиеся отношения, в которых правители и чиновники порой практиковали вовсе не объективный подход к тяжущимся. Весьма красноречиво отражена ирония в казахской пословице: «Если есть печаль, отправляйся к хану; а если голоден, отправляйся к богачу» [Гродеков, 1889, с. 268]. Та же мысль выражена и в другой казахской пословице-рекомендации: «Не обращайся к торе[220] – бесполезно, и не поднимайся до возвышенности» [Ли, 2009].

Тот факт, что правитель стоял над законом, нашел отражение в монгольской пословице: «У ястреба своя хватка, у хана свой указ», а также в якутской: «У него суд в кулаках, допросы в руках» [Лупарев, 2014, с. 248, 328].

Поскольку в традиционных тюрко-монгольских государствах существовало явно выраженное социальное неравенство, представителям простого населения не стоило надеяться на справедливый суд правителей, которые, вынося решение, отдавали предпочтение перед простолюдинами своим родственникам и другим представителям аристократии. Эта тенденция нашла отражение в казахской пословице: «Султан не накажет свою родню» [Гродеков, 1889, с. 283]. Кроме того, ханы и правители были склонны прислушиваться к доносам и оговорам: «За спиной хана кулак» [Ли, 2009].

Да и в принципе добраться до суда правителя было не так легко: на пути бедняка стояло множество нижестоящих инстанций, недаром монголы говорили: «У бедного много нойонов» [Кульганек, 2017, с. 122]. Обращение в вышестоящий суд в случае недовольства решением не представлялось им перспективным: «Из пасти волка да в лапы тигра». Более того, на каждом этапе разбирательства тяжущихся облагали все новыми сборами, пошлинами, вымогали взятки: «Привстанет – плати деньги, сделает шаг – требует мзду» [Лупарев, 2014, с. 219, 239].

Именно поэтому простолюдины, желая как-то расположить правителей-судей в свою пользу, старались заручиться поддержкой при дворе. Эту практику отражает казахская пословица: «Имеющий покровителя у хана не задумается кататься на лодке по земле» [Гродеков, 1889, с. 261], а также монгольская: «Чем упрашивать хана, лучше упросить привратника» [Кульганек, 2017, с. 122].

Но и поддержка власть имущих не гарантировала победы в суде: при дворах правителей процветало сутяжничество, на что указывает казахская пословица: «Где хан, там много врагов, где судья, там много споров». Поэтому неудивительно, что часто выносились несправедливые приговоры: «Хороших собак хозяева держат на привязи; хороших людей князья держат в темнице» [Лупарев, 2014, с. 250, 298].

Большинство тюркских народов исповедовали ислам, соответственно, многие дела (как гражданские, так и уголовные) рассматривались мусульманскими судьями – кади (кази), выносившими решения на основе шариата. Вполне закономерно, что их процессуальная деятельность тоже нашла отражение в пословицах и поговорках. При этом нельзя не отметить, что если в отношении правителей и народных судей нередко высказывались положительные оценки (или пожелания), то реакция на кади у простого населения была исключительно отрицательной.

Так, тюрки и Средней Азии (узбеки), и Поволжья (татары) обращали внимание на несправедливость суда кади и других мусульманских судей и законоведов: «В зиндан попал правый, а кази да муфтий – воры сами»; «Кто встретился с морозом – остался без ушей, кто встретился с кази – остался без головы». Критика кади за взятки также была распространена среди узбеков: «Кази дашь (взятку) – полюбит, не дашь – погубит». И конечно же, не стоило пытаться оспорить решение кади; туркмены говорили: «Судишься с кази – жди наказания» [Там же, с. 294, 305, 307, 325].

Недаром больше надежд представители тюркских и монгольских народов связывали с народными судьями (у татар, казахов и киргизов – биями), которые выбирались самим же населением из числа людей, отличавшихся справедливостью и безупречной репутацией и выносивших решение на основе народных правовых обычаев.

Бии считались уважаемыми представителями населения, своего рода прослойкой между правящей верхушкой и простым народом. Неслучайно казахи определяли их положение в социальной иерархии следующим образом: «Если хан – белый сокол, то золотым седалищем ему должен быть бий»; «Бийство послужит к единогласию народа, от единогласия народа зависит существование хана» [Леонтьев, 1890, с. 121].

Бии по определению считались эталоном судей: «Бий покажет свое правосудие и не покривит душой»; «Бий – раб четырех господ: это честный труд, благородство мысли, глубокомыслие и справедливость». Тот факт, что далеко не каждый мог стать народным судьей, нашел отражение в пословице: «Богатыря может родить любая женщина, а бия не всякая родит» [Лупарев, 2014, с. 250, 293]. Кандидат в бии должен был обладать хорошей репутацией, что являлось гарантией вынесения им справедливых решений: «Не выбирай дурного человека в бии (судьи) – осудит тебя самого. Не бери ничего в долг у злого человека – возьмет проценты» [Пантусов, 1899, с. 27]. Естественно, не возникало сомнений и в том, что народный судья должен был еще и слыть умным человеком: «Если сделать сторожами слепых, то они предадут народ врагам, если глупца поставить бием, возникнут ссоры» [Лупарев, 2014, с. 301].

Большое значение придавалось тому факту, что предки бия также должны были быть народными судьями: наблюдая за их действиями, он сам приобщался к народному суду, впитывал в себя систему традиционных ценностей, включая понятия права и справедливости. Если же он происходил не из семьи биев, в его объективности возникали сомнения: «Киргиз (казах. – Р. П.), которого отец и дед не были биями, не поступит согласно обычаю; просителей он выслушивает с намеками (на взятку), а перед высшими он не встает от гордости» [Гродеков, 1889, с. 288][221].

Кроме того, обязательным требованием к народному судье являлось знание традиций и обычаев своего рода и племени, понимание его специфики: «Кто не знает своей собственной страны, тот не будет бием в своем народе» [Там же, с. 297; Лупарев, 2014, с. 307].

Становясь народным судьей и рассматривая споры сородичей, человек должен был отказаться от пристрастного отношения к своим родственникам: «У справедливого бия нет родственников, а у виляющего нет религии» [Гродеков, 1889, с. 264; Зуев, 1907, с. 201], «Будет проклят богом бий, если творит неправедный суд в пользу своего родича» [Зиманов, 2008, с. 49].

Задачей бия