Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

2 августа избиратели Канзаса, следуя непривычной практике, пришли на избирательные участки и в третий раз за неполные восемь месяцев проголосовали за конституцию Лекомптона, на этот раз под видом плебисцита по вопросу о земельном гранте. Они отвергли её, проголосовав 11 300 против 1788.[578] Канзас должен был оставаться территорией до 1861 года.

Это положило конец политической борьбе, которая потрясла страну и практически уничтожила две администрации, но все последствия затянувшейся борьбы ещё не проявились. Только после Гражданской войны, которую канзасский вопрос во многом ускорил, только после того, как Уильям Квантрилл совершил свои дикие рейды вдоль границы, только после того, как мальчики Джеймс — Джесси и Фрэнк — совершили свои преступления, нация узнала окончательную цену, которую она должна была заплатить за «обескровленный Канзас».

В июле Бьюкенен написал представителю Инглиша безвкусное письмо, в котором поблагодарил его за принятую меру, как будто она была победой администрации.[579] Действительно, оппозиция Дугласа и республиканцев придавала видимость правдоподобия этой вежливой фикции. Но на самом деле администрация и Юг потерпели сокрушительное поражение, и все, чего они избежали, — это принятия Канзаса в качестве свободного штата.

В течение десяти лет Союз переживал непрерывную череду кризисов, которые всегда заканчивались той или иной «победой» Юга, но каждый из них оставлял Юг с пустым призом, а Союз — в более слабом состоянии, чем прежде. В 1850 году Юг заплатил дорогую цену за Закон о беглых рабах; в 1853 году он растратил часть своего влияния, чтобы добиться принятия Остендского манифеста; в 1854 году он пожертвовал биссекционным восхождением демократической партии ради Кан-сас-Небраски; в 1857 году он был готов заплатить любую цену за поддержку решения по делу Дреда Скотта. В 1858 году она пожертвовала тем, что осталось от северной демократии, в тщетной попытке заставить принять конституцию Лекомптона. Таковы были трофеи победы. Ни один из них не добавил ничего ни к территории, ни к силе, ни к влиянию, ни даже к безопасности южной системы. Однако каждый из них обошелся Югу дорогой ценой, как в виде отчуждения общественного мнения нации, так и в виде ослабления этого великого оплота биссектрисы — Демократической партии, которая одна стояла между Югом и секционным господством республиканцев. Когда Пирс пришёл к власти, в Палате представителей было 92 демократа из свободных штатов и 67 демократов из рабовладельческих штатов. Канзас-Небраска, наряду с зачисткой от «Незнайки», стоила демократам 70 мест на севере в 1854 году. В 1856 году им удалось немного восстановить свои позиции, так что к моменту прихода Бьюкенена к власти в стране было 53 демократа из свободных штатов и 75 демократов из рабовладельческих штатов. Но теперь этим 53 предстояло ещё одно испытание на выборах, подобное тому, что было после Канзас-Небраски. Когда подсчитали оставшихся в живых, осталось только 32 места в свободных штатах, и 12 из них занимали люди, которые спасли себя, отказавшись от политики администрации Лекомптона. Демократическая партия в Палате представителей, когда Конгресс собрался в 1859 году, состояла из 69 южан, 19 постоянных членов партии из свободных штатов и 12 демократов, выступавших против Лекомптона.[580] Очевидно, что секционный баланс в партии был нарушен, а концентрация сил на Юге привела к принятию прорабовладельческой политики, которая ещё больше усилила концентрацию сил в секциях, образовав замкнутый круг. На самом деле, межсекторальное перераспределение сил в Демократической партии в Конгрессе достигло такой степени, что только на национальном партийном съезде, где каждый штат имел своё представительство, северные демократы могли получить хоть какую-то власть. Этот съезд, разумеется, собирался лишь раз в четыре года, и у северных сторонников Дугласа не было шанса вновь заявить о себе до 1860 года. Когда это время пришло, Демократическая партия оказалась слишком слабой, чтобы выдержать напряжение, и последовал окончательный кризис Союза.

Но прежде чем северные демократы смогли бросить вызов южному руководству своей партии в 1860 году, им сначала пришлось вести борьбу за политическое выживание в своих собственных избирательных округах. К тому времени, когда в августе 1858 года Канзас проголосовал за английскую меру, такие битвы уже велись. Многие из них были драматичными и значительными. Но в одном, затмившем все остальные, великий противник из Лекомптона, Маленький гигант из Иллинойса, боролся за сохранение своего места в Сенате, своей карьеры и своей партии. Дуглас столкнулся с трюизмом американской политики, а именно: человек не может быть национальным лидером, если он не продемонстрировал своё превосходство в своей местности. Только если он сохранит свои силы в Иллинойсе, он сможет оставаться влиятельной фигурой в национальной демократии. Но позиции Дугласа в Иллинойсе теперь оспаривались как демократами из администрации, которые ненавидели его за то, что он осмелился бросить вызов Бьюкенену, так и республиканцами, которые хотели свободной земли, а не народного суверенитета. Претендент-республиканец, хотя и был относительно неизвестным адвокатом из Спрингфилда, был достаточно грозен политически, чтобы серьёзно угрожать знаменитому сенатору, и достаточно грозен интеллектуально, чтобы испытание на прочность между ними стало поводом для классического изложения идей, которые лежали в основе всей этой затянувшейся секционной борьбы.

13. Линкольн, Дуглас и последствия рабства

В период с 1850 по 1858 годы Стивен А. Дуглас занимал важнейшую командную должность в трёх титанических конфликтах в Конгрессе. Сначала, в 1850 году, он возглавил силы примирения против сторонников и противников рабства, которые сопротивлялись предложениям Генри Клея о компромиссе. Затем, в 1854 году, он возглавил южных демократов в применении народного суверенитета в Канзасе, несмотря на сопротивление многих северных демократов, желавших сохранить исключение рабства, принятое в 1820 году. Наконец, в 1858 году он возглавил северных демократов и многих республиканцев в борьбе против южных демократов, стремясь показать, что народный суверенитет может означать как исключение рабства, так и его расширение.[581]

Положение Дугласа летом 1858 года, в конце этого третьего этапа борьбы, было исключительным. Демократы в администрации и южная хунта, которые в 1854 году считали его своим защитником, теперь смотрели на него как на предателя, пытающегося лишить их плодов победы на выборах в Канзасе. Подобно тому, как воинствующие противники рабства в 1854 году видели в народном суверенитете уловку для достижения скрытых целей сторонников расширения рабства, воинствующие сторонники рабства в 1858 году видели в нём уловку для достижения скрытых целей сторонников исключения рабства. Они ненавидели Дугласа сильнее, чем чернокожих республиканцев. Вскоре они попытаются помешать ему переизбраться в Сенат, а на следующей сессии Конгресса