Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

Наряду с уже упомянутыми «правителем-тираном», игрой в прятки в стогу сена и многими другими яркими моментами из «Записок о Московии», это был еще один мазок к портрету русского государя, который старательно писал Сигизмунд для Запада. Полотно получалось так себе: мазки грубоваты, здесь и там проглядывал подмалевок «объективности» и жонглирование фактами. Впрочем, художник так видит. Главное, что в общий мейнстрим вовсю шедшей информационной войны портрет вполне вписывался и свое идеологическое назначение выполнял. В реальности Василию и воеводам было не до бросания перчаток в сторону Крыма: требовалось быстро выстроить оборону, которая не дала бы сбой, как в ходе недавних печальных событий.

Не сошла на нет и казанская угроза. В середине сентября 1522 года казанцы совершили набег на Галицкую волость и разбили русские войска в Парфентьеве. Одну часть воевод убили, другую взяли в плен. Уже 28 сентября, возможно, те же самые «гости» напали на местечко Южня, где была сожжена церковь Николы Чудотворца и захвачено множество пленных. Как сообщает Галицкая летопись, местный воевода Андрей Пиялов с отрядом детей боярских отправился в погоню за татарами, но о ее результатах источник загадочно умалчивает.

Между тем Москва постепенно приходила в себя и набиралась сил. Улучшалось и ее внешнеполитическое положение. Во-первых, в 1522 году москвичи заключили перемирие с Литвой, поставившее точку в изнуряющей десятилетней войне. Во-вторых, Крым вступил в череду военных конфликтов с ногайцами, которым удалось добиться значительных успехов в этом противостоянии.

В конце 1522 года сам крымский хан Мухаммед Гирей вместе с сыном были убиты войсками ногайского мурзы со звучным именем Мамай в захваченной крымчанами Астрахани. Теперь уже смерч пронесся по самой Тавриде – только пока еще не русский (до него оставалось два столетия), а ногайский. Целый месяц ногайцы орудовали на Крымском полуострове, грабя и выжигая все, до чего могли дотянуться. Обезглавленный и застигнутый врасплох, Крым временно перестал представлять угрозу для Москвы и ослабил свою хватку в Казани.

Однако вскоре ногайский смерч начал утихать, а Таврида – возвращаться в игру. В 1523 году новый крымский хан Саадет Гирей объявил войну астраханскому «царю» Хуссеину, который успел заключить союз с Русским государством.

Как пишет Михаил Худяков, после вышеупомянутого взятия Астрахани крымчанами в силу союзного договора казанцы «бросили вызов России». Такие формулировки отсылают ни много ни мало к завязке Первой мировой войны с ее сложными альянсами и внешнеполитическими противовесами, официальными переговорами и обоснованиями каждого шага перед мировой общественностью. Вместо всего этого ненужного официоза казанцы обошлись тем, что в 1523 году «царь Саипп Гирей много зла христианству навел, и кровь пролиша яко воду, и посланника великого князя Василиа Юрьева сына Поджегина уби»[178]. Началась подготовка к активным военным действиям.

Скорее всего, русский погром и убийство великокняжеского посланника произошли в марте, до того, как Сагиб Гирей узнал о гибели крымского правителя и «ногайском смерче» в Тавриде. А вот дошедшее с большим опозданием известие о взятии крымчанами Астрахани вполне могло воодушевить казанского царя на смелые действия против Москвы. Каково же было смятение Сагиб Гирея, когда он понял, что помощи от Крыма в ближайшее время ждать не стоит и придется разбираться с Москвой тет-а-тет.

Василий же, «горя жаждой мести, снял стан и отправился в 1523 году к Нижнему Новгороду, чтобы оттуда опустошить Казанское царство и овладеть им»[179]. Помимо очередного всплеска антирусских выступлений в волжском ханстве, Москву подстегивали к этому военному предприятию принесенные казаками известия о проблемах Крыма с ногаями. Именно с такой удачной оперативной обстановкой связано спешное выступление русских ратей не весной, как обычно, а во второй половине лета. Великокняжеское войско двинулось из Нижнего Новгорода в поход на местность по реке Суре, в устье которой планировалось строительство русской военной базы. По обыкновению, московские силы делились на судовую и конную рати.

Руководили ими, по данным разрядных книг, 12 воевод и 5 глав артиллерийских нарядов. Но в росписях явно зияют дыры. Во-первых, нет ни слова про участие еще одного нашего старого знакомого – Шаха-Али, которое отмечено в целом ряде других источников. Во-вторых, отсутствуют упоминания Сторожевого полка, а также полков Правой и Левой руки в судовой рати, что странно для масштабного военного мероприятия. Историк Б.А. Илюшин попытался реконструировать командный состав похода на Суру. Итак, по разрядам судовая рать включала Большой и Передовой полки, а также Большой и Малый артиллерийские наряды. Командовали всем этим воинством, вероятно, четыре воеводы и, как уже было сказано, пять руководителей артиллерийских формирований.

Шедшая берегом Волги конная рать имела традиционное деление на полки Правой и Левой руки, Большой, Передовой и Сторожевой. Здесь было порядка восьми воевод. Отдельно отмечаются несколько высших военачальников, которые в итоге остались в «гарнизоне» основанного Василь-города. Исходя из количества полководцев, численность отправившихся в поход войск могла составлять порядка 5 тысяч ратников. А с учетом недостающих в росписях судовых полков – до 6 тысяч человек[180].

Что касается командного состава, то он собрался заслуженный, если не сказать звездный. Руководителем Большого полка и всей судовой рати являлся Василий Васильевич Шуйский Немой из старшей ветви нижегородско-суздальских князей. К тому времени у него за плечами было почти 20 воеводских назначений. Львиная доля его боевого опыта приходилась на войны с литовцами. Кроме того, он отражал крымские набеги в 1507 и 1521 годах.

Выявить с точностью «до миллиметра» воеводу Большого полка конной рати не представляется возможным из-за путаницы в разрядных записях. С большой вероятностью это был Борис Иванович Горбатый-Шуйский, который обладал блестящим послужным списком и воинскими заслугами. К 1523 году на его счету порядка 13 воеводских назначений, шесть из них – в боевых условиях. Впервые Борис Иванович ярко проявил себя еще в 1489 году, в ходе присоединения к Москве вятской земли.

Удалось ли всем этим знаменитым командирам приумножить свою славу в 1523 году? Общий ход сурской военной кампании отражен в ряде источников. Великий князь вместе со своими братьями и воеводским корпусом выдвинулись из Белокаменной 28 июля. Их маршрут пролегал через Переяславль-Залесский, Юрьев, Суздаль, Владимир, где они находились в течение двух недель. По мере своего продвижения государь посещал известные святыни и совершал моления. Это было нужно не только для того, чтобы Божья благодать снизошла на его воинство и