Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Отношения между НРА и ФНРЮ в то время существенно не меняются. В конце 1961 г. в речах албанских руководителей Югославия характеризуется как главная и непосредственная опасность для Албании в политическом, идеологическом и национальном плане. Подчеркивается, что вместе с Грецией и Шестым американским флотом, дислоцировавшимся в Средиземном море, Югославия имеет целью уничтожить Албанию как государство. Антиюгославский курс остается основным пунктом албанской внешней политики. При этом кампания против ФНРЮ почти во всех случаях является поводом и стартовой площадкой для ожесточенных нападок и обвинений в ревизионизме, направленных теперь и против новых «врагов», а именно СССР и «социалистического лагеря»[638].

В начале января 1961 г. Тирана признала, что дальнейшие переговоры с Москвой лишены смысла. И на IV съезде АПТ в феврале с. г. был провозглашен поворот к Пекину, окончательно закрепивший основу албано-китайского союза[639]. Перед страной открылся новый путь. Совершив отход от СССР и других восточноевропейских социалистических стран, осудив югославский ревизионизм, Албания в начале 1960-х годов оказалась перед перспективой новой изоляции с неизбежными экономическими затруднениями.

Однако очень быстро руководство сумело оправиться от первоначального шока. В лице Китайской Народной Республики, руководимой Мао Цзедуном, коммунистическая Албания смогла найти нового покровителя. Общими для Тираны и Пекина были взгляды на мировое коммунистическое и рабочее движение, твердая защита сталинской политики и сопротивление «югославскому ревизионизму». Были заложены основы двустороннего союза, просуществовавшего почти 17 лет.

Первой крупной проблемой, с которой столкнулась Албания непосредственно после разрыва дипломатических отношений с СССР и «замораживания» контактов со странами восточного блока, явилось состояние албанской экономики в конце 1961 – начале 1962 г.[640]. И здесь на помощь пришел Китай. После углубления идеологических разногласий между КПК и КПСС целью пекинского руководства стало превращение Албании, разделявшей в то время позиции Китая в мировом коммунистическом движении, в столь необходимый Пекину «китайский рупор» в Европе[641]. Китайское руководство умело угадывает выигрышный подход к маленькой Албании — помощь слабой и изолированной албанской экономике.

* * *

Робкие тенденции к нормализации и некоторое оживление двусторонних албано-югославских отношений в начале — середине 1960-х годов не получили продолжения. Уже летом 1963 г напряжение между сторонами снова нарастает. Албанская сторона оперирует при этом пропагандистским тезисом о «югославском заговоре» против «албанской народной власти», а югославы обвиняют Тирану в националистических настроениях, территориальных претензиях к ФНРЮ и в непрекращающихся упреках в идеологическом «ревизионизме». Во всей антиюгославской кампании центральное место занимало осуждение самостоятельного «югославского пути к социализму», а также проблема Косово и Метохии, с помощью которой подпитывались националистическая напряженность и ирредентистские настроения. В рассмотренный период албанское руководство не упускало из виду и положение своих соплеменников в Югославии. Критика албанской стороны была и надолго оставалась персонифицированной: ее постоянным объектом был югославский лидер Иосип Броз Тито. Как известно, Тирана прекратила сотрудничество не только с Югославией, но и со всеми странами восточного блока и формально вышла из Организации Варшавского договора. Для оправдания этого шага албанское руководство использовало военную интервенцию в Чехословакию в 1968 г. Но вопреки этому сближение Албании с ФНРЮ, или позднее с СФРЮ, никогда не стало реальностью.

Глава VI

РОЛЬ ЮГОСЛАВСКОГО ФАКТОРА В РАЗВИТИИ ВЕНГРИИ (1953 — СЕРЕДИНА 1960–Х ГОДОВ)

Антиюгославская кампания, инициированная Сталиным и его окружением и проводившаяся в масштабе всего формирующегося советского блока, оказала сильное влияние на внешнюю и внутреннюю политику Венгрии конца 1940-х – начала 1950-х годов. Для того, чтобы завоевать доверие Сталина и тем самым сохранить личную власть внутри страны, венгерский партийный лидер Матяш Ракоши не видел иной альтернативы, кроме как последовательно придерживаться курса Советского Союза. Более того, именно Ракоши взял на себя наиболее активную роль в проведении антиюгославской кампании, руководимой Сталиным, сфабриковав в сентябре 1949 г. «дело Л. Райка» и подготовив нашумевший показательный судебный процесс антиюгославской направленности, который позже, после 1953 г., стал причиной особых трудностей в процессе восстановления нормальных отношений двух стран. Остроту ситуации могла разрядить только полная реабилитация главной жертвы процесса, Ласло Райка, но с ней медлили до весны 1956 г., поскольку пересмотр этого дела ставил под угрозу положение Ракоши, сыгравшего решающую личную роль в организации процесса[642]. Необходимость придерживаться новой, изменившейся линии советского блока в отношении Югославии и в то же время стремление к сохранению своей власти составили сложную дилемму для Ракоши, разрешение которой требовало от него больших усилий[643].

Всего через несколько месяцев после смерти в марте 1953 г. Сталина советское руководство, сочтя неэффективной прежнюю конфронтационную политику, сменило курс по отношению к Югославии, начав налаживать с ней двусторонние отношения[644]. Первый шаг со стороны СССР к нормализации был предпринят уже 6 июня 1953 г., когда министр иностранных дел В.М. Молотов принял временного поверенного в делах ФНРЮ Д. Джурича и передал просьбу советского правительства к руководству Югославии принять нового посла Советского Союза В.А. Валькова. В результате встречи была достигнута договоренность об обмене послами[645]. Первый визит новый советский посол нанес лидеру Югославии в его резиденции на острове Бриони 30 июля 1953 г., а югославский посол Д. Видич прибыл в Москву 22 сентября того же года[646]. Что касается И. Броза Тито, то он еще до обмена послами, 14 июня 1953 г., публично выразил готовность к диалогу с СССР[647]. Это выступление стало указанием югославской дипломатии к дальнейшим действиям на советском направлении. Но в то же время Тито следующим образом выразил свое недоверие к СССР: «Обмен послами не означает нормализации… Будет тяжело исправить все, что советские руководители нам причинили, и есть много того, что они к сегодняшнему дню не поправили, хотя могли[648]… после того, что они сделали с нами за последние четыре года, мы с трудом сможем в будущем верить им на сто процентов»[649].

К ноябрю 1954 г. с югославской стороны поднимается вопрос о проведении встречи на высшем уровне. Однако вопрос этот в течение долгих месяцев так и не был решен — новый лидер КПСС Н.С. Хрущёв, который надеялся на возвращение Югославии в советский лагерь, возлагал ответственность за любые неудачи на югославском направлении на В.М. Молотова, занимавшего более скептическую позицию[650]. Весной 1955 г. вопрос о встрече на высшем уровне был все-таки согласован[651]. Она должна была состояться на югославской территории: для Хрущёва было очевидно, что после всего произошедшего начиная с 1948 года Тито первым в Москву для примирения не поедет.

С