Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

даже обязателен happy end – «счастливый конец» в их кино и романах вместо трагических развязок в произведениях русского искусства…

Кстати, решил я уточнить, что кроется под аббревиатурой ОК – и заглянул в словари, но ни наш, ни Вебстер – не расшифровывают, из чего она, но только – что значит: «Все в порядке». Стал я досадовать, но вспомнил, что есть у меня Оксфордский словарь – и там нашел: «первично из американского сленга»: «oll korrect». И вот разность в Логосах даже в этом сказывается, национальных. Английский, многослойно-иерархический истеблишмент, из геологии слоев, – ее, толщу субстанции, и в духе чувствует, как важную. Евразийский принцип «гонии» интересуется родословной, генеалогией слова. А американцу это все равно, без интереса и смысла, как Форду при приеме на конвейер безразлично: аристократ-профессор ты или ворюга из тюрьмы, но важно, КАК работаешь и что сейчас значишь… Правда, для честности, уточню: «Вебстер» у меня сокращенный, а «Оксфорд» – словарь, хотя и в одном томе, но большом…

Так вот, мои студенты обратили внимание на связь между русской наклонностью испытывать трагедию существования и отсутствием культа Труда в здешней ментальности и, напротив: взаимное соответствие американского оптимизма с принципом «ургии». Бог благословляет труд человека и живет в его трудах и так помогает избегать страданий существования.

В Евразии могучая религия буддизма усматривает в основаниях нашего существования – Страдание. Оно – субстанция Бытия, И сопряжено – с Желанием. Если хочешь освободиться от страдания, перестань желать чего-либо и воздержись от действий. Это воззрение – антиподно американскому: как раз усилиями труда побивается морока страдания, его анемия и уныние. А Желание – мотор, стимул, импульс Труда, и оно обожествляется и важная мифологема в американской культуре. Здесь у Драйзера – «Трилогия Желания», у Шервуда Андерсона – «По ту сторону Желания», у Теннесси Уильямса «Трамвай “Желание”» – и т. д.

Особо важно, что эта метафизическая проблема – страдание или счастье? – обрела и законодательное разрешение там: как пункт Конституции, согласно которому человек предназначен к счастью. Это дает легальное основание Американской Мечте, питает в человеке самоуверенность, оптимизм и право на успех.

Успех, Паблисити («публичность»), Просперити («процветание») как американские ценности и идеалы могут быть сопоставлены с евразийскими: Слава, Победа…

Политика, история и воинские добродетели в человеке здесь презренны, в отличие от Евразии, где они чересчур почтенны. Мальчишки тут мечтают стать не полководцами, а дельцами, и не славными, а мощно работающими. Слава и реклама – большая разница. И то, и другое – виды известности. Но слава центробежна: летит птицей, есть империализм-распространение меня после меня; реклама же центростремительна: есть стяжение потребительных ожиданий к моему текущему делу, кредит ему, прикорм из будущего, чтобы оно в настоящем шире развивалось.

Принцип истории – «новое», мода, новелла = новость; принцип ургии – «лучшее» (см. об этом у Форда рассуждение). И если у Гомера боги хохочут над трудягой Гефестом (= хромым, как капитан Ахав) и одобряют адюльтер Афродиты с Ареем-полководцем, – то американский эстетический вкус такого не потерпит: скорее воин тут осмеян будет (у Уитмена неоднократно, и Эмерсон по Наполеону прохаживается); да и Афродите такую волю распоясаться не дадут. Архетип Колумба = открывателя-изобретателя – в каждом американце, а не европейская модель солдата, носящего в ранце маршальский жезл: умеют тут в литературе и философии весело поиздеваться над тщеславными героями европейской истории и их кесаревыми добродетелями. Сравнение лиц и статей Наполеона и Вашингтона на портретах являет разительную разность императора, «двуногих тварей миллионы» кому «орудие одно», и человека справедливости – первого среди самостоятельных и свободных тружеников. Не холен, но жилист и груб конечностями и Линкольн. Вообще в Америке развиты-усилены конечности: и для труда, и для ходьбы – словом, для зацепок с миром по его преобразованию в ургии. И в драках тело как пятинога действует (включая и голову). Распущены конечности – и ноги на чопорный стол = площадь политики и общения социального, а Франклин вытянул конечность руки аж в громоотвод, и Уитмен любуется-перебирает свои конечности и прочие органы = работяги в «Песне о себе». Если в Англии self-made man = самосделанный человек, сдержанный, приноровивший себя к готовой социально-культурной среде, то тут self-made world = самосделанный мир человеком несдержанным, раскованным.

И в Логосе, в мышлении сюжет ургии без гонии вполне сказывается. Неспособен американец к женски пассивному созерцанию платоновского типа, проращивать мысль в гегелевой филиации (= почковании) идеи (которая есть тоже – гонийная процедура: триада – Троица, Святое семейство, а также модель зерна-растения = становления у него), – но их философское открытие – это прагматизм (В. Джемс), операционализм (Бриджмен), бихевиоризм (Скиннер): умение вещь схватить-понять сразу в ее работе, без того, чтобы в генеалогическое древо ее происхождения из причин и начал вникать да так до сути и не добраться (как это делает европейская научная традиция, замешанная на гонии и природовитости сословно-аристократической). Если в Евразии правило «Смотри в корень», то здесь акцент «По плодам узнаете их» (на этом у В. Джемса упор). Вещь берется сразу сверху и технически. Понять, как работает вещь здесь и теперь, – вот что есть ее суть и критерий истины (вся гносеология операциональна), а не относить ее к предпосылкам вовне ее самости. И тут демократия, самоначатие от «я», а не от рода: тут не спрашивают у вещи: «А ваши кто родители?» Вон и у Линкольна операционально-ургийное определение правительства: government of the people, by the people and for the people = «правительство народа, народом, для народа». Через предлоги: of, by, for указаны основные отношения в процессе производства и потребления данной вещи (правительства): субъект труда, чья собственность (of), орудие труда, исполнитель работы (by) и кто потребитель (for).

И Франклином человек определен как животное, изготовляющее орудия труда, т. е. как субъект ургии, а не как «животное политическое» (Аристотель).

И в лингвистике – семиотика, изобретение американца Чарлза Пирса, вклад в мировую культуру. Здесь функциональный (а не субстанциальный) подход к слову: как к знаку для работы сейчас и здесь, на месте, независимо от его происхождения, истории и строения. Сравните с этим индо-германское языкознание начала и первой половины XIX века, с его идеей генеалогического древа (Stammbaum) языков, с поиском праязыка, общего предка в семьях языков. Гонийный подход. Европейская научная традиция всегда имеет сильное склонение к НАТУРфилософии, т. е. к «гонийной» философии, субстанциальной, а не ургийно-функциональной.

И кто американские лидеры? Вашингтон = WASHington, т. е. тот, кто washed = стирал, т. е. прачка. Или Линкольн = LINKoln, т. е. тот, кто linked = связал Север с Югом. А в России