История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

Наиболее развитым районом вотчинно-поместного землевладения в Карелии выступал Корельский уезд, особенно Передняя Корела. Но и там численность крестьян у помещиков, монастырей и своеземцев не превышала 20% от всего населения уезда: по наиболее полным данным 1500 г., им принадлежало 886 из 4439 тяглецов во всем уезде.

Город: ремесленники и знать. Миниатюра из Лицевого летописного свода XVI в.

Кроме крестьян податное население Карелии включало горожан Корелы и рядков Сванского Волочка, Повенца и Вытегры, а со второй половины XVII в. — и нового города Олонца. К ним также относятся монастырские и черносошные торговые люди, переведенные в города из вотчин местных обителей и деревень. Двойное превышение темпов прироста городского населения над сельским в Корельском уезде в 1500-1568 гг. не только говорит о более благоприятных условиях проживания под защитой крепостных стен, но и указывает на бурное развитие в Кореле и рядке Сванском Волочке товарно-денежных отношений.

В XVII в. товарно-денежная направленность городского хозяйства еще более упрочилась. С 1649 г. Олонец становился городом со стабильным торговым населением, в котором начинали складываться купеческие династии. В 1670-х-1680-х гг. он выдвинулся в крупнейший из северных городов России, превосходя по числу жителей тогдашние Архангельск, Холмогоры и Каргополь. Показательна и социальная структура олончан. В 376 из 726 его дворов селились посадские люди. Верхушку их составляли 60 семей наиболее богатых горожан (Свешниковых, Гуттоевых, Рухтуевых, Окуловых, Лергоевых и др.). Оставшиеся 350 дворов распределялись так: в 300 дворах проживали стрельцы, в 15 пушкари с семьями и 35 дворов принадлежало администрации и церковным людям. Напомним, что стрельцы, помимо своих прямых военных обязанностей, традиционно занимались ремеслом и торговлей, иногда в довольно крупных размерах. Но закрепление посадского (бывшего крестьянского) населения в новом городе осложнялось условиями приграничья. Крепость поначалу не могла предоставить многим достаточных средств к существованию. Уездные бюджеты первого десятилетия существования Олонца отмечали одинаковую общую сумму оброка с торговых лавок олончан; на время войны со Швецией заграничная торговля пришла в упадок. Поэтому горожане продолжали цепко держаться за свои старые деревенские участки.

По своему положению горожане — посадские — приближались к черносошным крестьянам, подразделяясь на «лучших», «средних» и «молочших людей». Подданные московских монархов, они выплачивали государственные налоги. Но, в отличие от крестьян, размеры их податей зависели не от запашки, а от величины дворов. Зажиточные горожане владели лавками, складами-амбарами, мельницами и богатыми промысловыми угодьями, с которых шел немалый оброк в казну. Жители города управлялись наместниками, затем воеводами. Как и крестьяне, посадские обладали общинной организацией, выбирая из своей среды старост, целовальников, «таможенных голов» и других лиц самоуправления.

Немногочисленное господское сословие в Карелии представляли помещики и своеземцы (земцы). Здесь, как и во всей Новгородской земле, помещики появились в конце XV в. Их «испомещали» на землях, конфискованных у бывшей правящей элиты Новгородской республики. По своему происхождению первые помещики — Путятины, Пушкины, Печенеговы, Савины, Барыковы, Редровы — были военными слугами и вассалами («дворовыми» и «детьми боярскими») знатных родов Московской державы. В Передней Кореле поместья располагались в прежних «волостях за владыкою», прикрывая собой всю тамошнюю границу со Швецией. Военная служба оставалась их первейшей обязанностью, именно за нее они наделялись поместьями. Поместье — условное владение на время службы, но помещик имел право на самостоятельное обустройство хозяйства: зазывал туда вольных крестьян, выдавал им в долг денежную и семенную ссуды и давал другие льготы, необходимые для устойчивого развития. Не случайно именно район поместного землевладения по южному берегу Онежского озера в первые две трети XVI в. отличался наибольшим приростом населения.

Сведения «писем» Корельского уезда 1500, 1539 и 1568 гг. указывают на соблюдение принципа наследственности условного владения. Как правило, потомки первых помещиков продолжали служить, имея те же земли, что и их отцы и деды. Наследникам поместий было легче поддерживать там доходное хозяйство, а государство, в свою очередь, получало выгоду от исправной службы обеспеченного довольствием помещика. Но в случае отсутствия у последнего взрослых сыновей после его смерти поместье вновь отходило государству, которое размещало там нового помещика, оставляя, впрочем, малую часть бывшего владения вдове и детям «на прожиток». Поступив на службу, выросшие дети могли получить обратно старое поместье своего отца. Таким образом, правительство проводило политику стабилизации сферы поместного землевладения.

Эффективность такой политики достигалась при относительно спокойном военно-политическом положении. Разорительные Ливонская война и опричнина, однако, вынудили государство к небывало длительному напряжению всего социально-экономического потенциала страны, которое вылилось в грозный кризис. В Карелии, в частности, в 1580-х гг. поместная система потерпела крах. Так, в 1580-1581 гг. Швеция захватила Корельский уезд и удерживала его по 1597 г., а в 1611 г. она вновь овладела уездом. В результате интервенции русские помещики потеряли свои владения в Передней Кореле.

Другой очаг государственного поместного землевладения находился в южной части Заонежских погостов. По своему правовому положению условно-служилого держания к нему примыкали поместья служилых «детей боярских» Дома св. Софии. Вследствие гибели помещиков в войне и разорения, в начале 1580-х гг. поместья на государевых землях исчезли; бывшие поместные крестьяне стали черносошными, в управлении — дворцовыми. Сохранившиеся в северном Заонежье четыре незначительных по размерам поместья лишь высвечивали безрадостную для правительства картину упадка всей поместной системы Новгородской земли. И к 1620-м гг. положение в сфере поместного землевладения в руссийской половине Карелии существенно не изменилось: в 17 поместьях (в основном — Дома св. Софии) в «живущем» дозорщик князь Лыков застал 60 дворов крестьян и бобылей, а 169 дворов стояли пустыми. Учреждение в 1649 г. Олонецкого уезда также не принесло заметных изменений. Часть небольших поместий объединились в более крупные, но и к 1678 г. во всех 10 остававшихся поместьях насчитывалось 42 двора.

Переписи 1648 и 1678 гг. свидетельствуют, что доля запустевших дворов вследствие крестьянских побегов в небольших поместьях Заонежских погостов превосходила аналогичные запустения на смежных с ними землях густонаселенных и обширных дворцовых (черносошных) волостей. Так, помещик Лаврентий Иванович Саблин жаловался в 1678 г. переписчикам, что крестьяне одной из его деревень «збежали, а дворы свои выжгли в прошлых годех». Порой число беглецов превосходило количество оставшихся, как, например, в шунгском поместьи князя Никиты Елизаровича Путятина.

Еще одним слоем господ в Карелии являлись своеземцы. В начале XVI в. несколько десятков их проживало в Корельском уезде как в Передней, так и в Задней Кореле. Они унаследовали от своих предков —