Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

только в Казанском летописце. В любом случае это было вполне в духе Хабара Симского. Другой лихой поступок уже немолодого по тем временам (35–40 лет) воеводы отражен в целом ряде источников и показывает его отчаянную натуру и «солдатскую смекалку». В 1521 году он, возглавляя войска в Рязани, сумел обманом выманить у подошедших к городу крымчан позорную для Москвы данную грамоту и отогнать неприятеля артиллерийским огнем. Да и рассылка военнопленных по дальним крепостям широко практиковалась в Великом княжестве Московском.

Не кажется странным и то, что усиление гарнизона всего несколькими десятками стрелков так поколебало решимость татар. Казанцы применяли огнестрельное оружие весьма ограниченно. Для кочевых ногайцев пушки с пищалями вовсе были сродни адскому пламени. Артиллерийские канонады не раз производили сильный психологический эффект даже на многочисленные татарские войска. Возьмем хотя бы упомянутый эпизод с изъятием Хабаром Симским у крымчан данной грамоты в 1521 году. Еще позже, в 1591-м, неожиданная пальба из русского гуляй-города, подхваченная орудиями Москвы, привела к паническому бегству большого войска крымского хана Казы Гирея в районе Котлов. А ведь тогда татары намеревались повторить «подвиг» Девлет Гирея 1571 года и сжечь столичные посады. Могли татары дрогнуть от грохота выстрелов и в 1505 году у Нижнего Новгорода. Вдобавок и Хабар Симский «зъ гражданы», согласно летописям, совершали вылазки в стан неприятеля и «многих людей биша».

Вызывает доверие у многих исследователей также сообщение о гибели «шурина царева» в ходе осады. Татарские высшие военачальники, тем более «царевы родственники», редко появлялись на передовых позициях. Однако предполагаемое место убийства мурзы, верхушка Ильинской горы и церковь Ильи Пророка, было недоступно для стрел нижегородцев и защищено от вылазок неприятеля глубоким и протяженным Почаинским оврагом. Мурза вполне мог потерять бдительность и подъехать поближе, чтобы полюбоваться красотами нижнего посада, а заодно обдумать дальнейшие военные действия. Вот только опасность пищалей и ручниц, которые при всем своем несовершенстве били дальше стрел, он не учел.

Встречается мнение, что там же и находился боевой стан татар, что на деле сомнительно. Ильинская гора годилась лишь для ведения разведки и отражения контратак противника. Вот только для приступа, повторимся, она не подходила совсем, учитывая технические возможности татар. Идти на штурм получалось только с юга. Да и устроить водопой было гораздо проще с южной стороны, на верхнем посаде. Оттуда пролегал относительно безопасный путь сразу к нескольким речушкам: Ковалихе, Старке, Кадочке. В то время как с Ильинской горы пришлось бы спускаться к Почайне, рискуя попасть под обстрел защитников.

Может быть, татары вообще не планировали приступ, а собирались ограничиться осадой, вот и выбрали подобную позицию? Такое кажется маловероятным. Во-первых, Нижний Новгород стоит на реке, так что перерезать связь нижегородцев с внешним миром не получилось бы. Московские судовые рати могли подойти к городу в любой момент и высадиться там, где им удобно, чтобы нанести неожиданный удар. При этом татары не располагали настолько огромными силами, чтобы контролировать значительную часть побережья. У нижегородцев же оставался доступ к воде, что позволяло им долго продержаться в осаде. Наконец, сам выбор второстепенного Нижнего Новгорода в качестве цели и скорость, с какой казанцы ушли после ссоры с ногайцами, косвенно свидетельствуют об изначальном стремлении обернуть дело быстрым приступом. Татары рассчитывали компенсировать свои скромные возможности во взятии фортификаций подавляющим численным превосходством над защитниками. После ухода союзных ногайцев перевес хотя и сохранился, но уже несколько сократился. Тогда казанцы предпочли отступить. Едва ли они собирались дожидаться появления собравшегося в Муроме русского войска.

Поэтому 30 дней осады из Казанского летописца кажутся фантастикой. За такой срок до Нижнего Новгорода успели бы добраться не только московские подкрепления, но при желании и зеленом коридоре через русские земли – даже ливонские рыцари. Во всех других летописях сказано, что царь Мухаммед-Эмин со своими силами стоял под городскими стенами «два дни, а городу не успе ничтоже, а на третий день прочь поиде». И трехдневная версия выглядит куда убедительнее.

Похоже, своими «арифметическими действиями» автор Казанского летописца просто подчеркивал никчемность и длительное бездействие воевод. Дескать, пока не было полноценного монарха, чтобы взять всех в ежовые рукавицы, царили разброд и шатание. Стоило появиться Ивану Грозному, как Казань покорилась-таки Москве. Подобная мысль проходит рефреном по всему источнику. А вот изображение басурманского мурзы, которому ядро «вниде в сердцо» не где-нибудь, а прямо рядом с церковью, немного смахивает на аллюзию Божьей кары нечестивым. Интересен и фрагмент, где «возмутишася Нагаи, аки птичья стада, оставше своего вожжа и пастыря». Здесь возможны какие-то отсылки к книге Откровения. В ней после Армагеддонской битвы ангел призвал стаи хищных птиц, чтобы те пожрали тела коней и воинов врагов Божьих. У автора «Казанской истории», вероятно, враги Божьи пожрали сами себя, рассорившись до драки и тем самым провалив все военное мероприятие. Впрочем, это всего лишь догадки. Хотя глубокий герменевтический анализ данного сообщения, возможно, выявил бы какие-то аналогии с большей степенью точности. Кстати, упомянутый эпизод вооруженного столкновения между татарскими союзниками тоже вызывает серьезные сомнения. Большинство источников подтверждают лишь уход Мухаммед-Эмина спустя три дня после ссоры с ногаями. Элементарная логика говорит о том, что все ограничилось «скандалом в благородном семействе». Ногайцы, скорее всего, уступали по численности казанцам, которые являлись главным «мотором» этого похода. А первым даже хватило сил на то, чтобы на обратном пути подсластить пилюлю неудачного похода грабежом русских и татарских территорий.

Так или иначе, осада была снята, а нижегородцы отделались легким испугом.

Усилившаяся угроза со стороны Казанского ханства принесла Нижнему Новгороду не только вред, но и диалектическую пользу. Уже в конце XV столетия здесь развертывается масштабное крепостное и жилое строительство. Активно развивается местная военно-служилая корпорация. Город стремительно превращается в торговые и стратегические ворота Русского государства на Востоке. Способствовала этому и растущая роль Волжского торгового пути для московской экономики.

Русско-казанские отношения во времена Василия III

Подготовка к ответному походу на Казань, или Война, доставшаяся по наследству

Практически сразу после казанско-ногайского нашествия на Нижний Новгород Иван III умер. Новый глава Московского государства оказался в крайне непростом положении как в политическом, так и в психологическом плане. Достижения его великого родителя, который сверг ордынское иго, «сплавил и выковал в один могучий особняк» разрозненные уделы, впервые взял Казань, изначально поставили высокую планку перед Василием Ивановичем. А тут, не успел он толком принять свой пост, как казанский хан отложился от Москвы и напал на подконтрольные ей территории. К тому же Мухаммед-Эмин открыто заявил