Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

отказалась передать законопроект в Комитет по территориям, а вместо этого отправила его в Комитет полного состава, где он был погребен под пятьюдесятью другими законопроектами. Это действие показало, что Демократическая партия была расколота, и большинство членов Палаты представителей выступали против этой меры. Но лидеры администрации сразу же начали использовать покровительство, примирять и оказывать давление. Постепенно, в течение марта и апреля, они накапливали голоса, пока в мае Дуглас, руководивший кампанией, не решил, что большинство собрано, и выбрал стратегию, согласно которой все законопроекты будут рассматриваться до принятия меры по Канзасу-Небраске. Таким образом, Палата представителей, проводя одно голосование за другим, отложила все остальные законопроекты и наконец-то подошла к «похороненной» мере. Спор продолжался пятнадцать дней, и напряжение нарастало по мере приближения финального голосования. На фоне дикого возбуждения в ход шло оружие, и кровопролитие казалось неизбежным. Александр Х. Стивенс из Джорджии, менее властный, чем Дуглас, но не менее изобретательный в использовании деталей многолетней политической истории в своих аргументах и не менее упорный в своей цели, выступал в качестве руководителя администрации. 22 мая, применив «кнут и шпоры», он довел законопроект до третьего чтения, и он был принят 113 голосами против 100. Пирс подписал его восемь дней спустя.[274]

Акт Канзас-Небраска, 1854 год

Так билль Канзаса-Небраски стал законом и привел к ряду результатов, предвиденных и непредвиденных, желаемых и нежелательных. После десяти лет усилий земля за рекой Миссури теперь имела территориальное правительство, к удовольствию некоторых предприимчивых типов в Уайандот-Сити и в Совет-Блаффс, которых, так или иначе, мало волновали моральные проблемы, будоражившие Конгресс. Предварительное условие для строительства Тихоокеанской железной дороги к западу от Чикаго или Сент-Луиса было выполнено, но на самом деле никакие пути не будут проложены до тех пор, пока сыновья северных и южных демократов, которые вместе принимали законопроект, не начнут убивать друг друга на полях сражений в Виргинии. Более непосредственное значение имел тот факт, что Демократическая партия раскололась на противоборствующие фракции, положив конец нелегкому перемирию 1850 года. Франклин Пирс мог бы стать символом окончательности компромисса, но главной заботой его администрации стали беспорядки «кровоточащего Канзаса».

Немногие события отклонили американскую историю от намеченного курса так внезапно и так резко, как Акт Канзаса-Небраски. Из-за этого отклонения он остается чем-то вроде загадки. Почему администрация Пирса, триумфально избранная на платформе «окончательности», выступила спонсором меры, которая, как признавал Дуглас, наверняка вызовет «адскую бурю»? Почему молодой и амбициозный сенатор от свободных штатов, не поддерживавший рабство, представил меру, которая служила «власти рабов» и разрушала его собственную карьеру? Загадке способствовало изменение курса Дугласа, который шаг за шагом шёл на уступки, его двусмысленность — не похожая на ту двусмысленность, которая окружала территориальный вопрос со времен письма Николсона, и его молчание относительно своих железнодорожных целей. Но самая большая проблема для историка, сталкивающегося с событиями 1854 года, заключается не в том, чтобы проникнуть в то, что скрыто, а в том, чтобы убрать пропагандистскую дымовую завесу, которую с большой эффективностью использовали свободные поработители в своей кампании против закона Канзас-Небраска. Сказав это, мы, конечно, не отрицаем, что они были правы, выступая против него, и не ставим под сомнение, что они были справедливо возмущены отменой Миссурийского компромисса. Если компромисс и не стоял вечно, как они предполагали, то он простоял тридцать лет, и, как знал Дуглас, заслуживал уважительного отношения.

Но для психологических целей ведения мрачной битвы вольнодумцам было недостаточно того, что различные силы, представленные разными людьми, сошлись, чтобы добиться отмены Миссурийского компромисса. Им нужен был один злодей, несущий полную ответственность, и этим злодеем стал Дуглас. По их мнению, недостаточно, чтобы он проводил ошибочную или неразумную политику; он должен был совершить своё злодеяние ради подлой и злой цели. И, кроме того, недостаточно, чтобы его действия пошли на пользу рабству; он должен предстать как один из группы прорабовладельческих заговорщиков. Поэтому свободные поработители сделали Дугласа единственным архитектором закона Канзаса-Небраски; они сделали его мотивом президентские амбиции; и они сделали отмену закона 1820 года преднамеренной попыткой превратить регион Небраски в оплот рабства. Самих участников борьбы не стоит сильно винить, ведь это признанная тактика политического конфликта. Но ведущие историки конца XIX века придерживались мнения, что Дуглас единолично спланировал принятие закона Канзас-Небраска как часть плана по достижению президентского кресла. Когда обвинения в партизанской войне стали выводами исторической науки, внимание было отвлечено от некоторых важных вопросов: В какой степени Дуглас действительно владел ситуацией? Какие факторы, кроме президентских амбиций, побудили его принять решение об отмене? Намеревался ли Дуглас добавить Канзас-Небраску к области рабства?

Если эти свидетельства что-то и доказывают, то только то, что Дуглас на самом деле не владел ситуацией. Конечно, он показал себя чрезвычайно способным тактиком. Он руководил всей законодательной кампанией, а влиятельные члены сенатской клики и даже президент служили его лейтенантами. Он создал и обеспечил большинство, которое вырвало победу у поражения. Но в более широком смысле он потерял инициативу, поскольку не смог помешать своим политическим союзникам определить цель, а своим политическим противникам — вопрос, на котором он победил. Начав с простого законопроекта об организации территории для простой цели — строительства Тихоокеанской железной дороги, он сел на мель в результате Миссурийского компромисса, и, пытаясь снова подняться на плаву, поддался искушению применить тактику непрямых действий, которую его критики называли смещением или обманом. Он был человеком, чья сила обычно заключалась в прямоте, и его двусмысленность в этот момент показала, в каком затруднительном положении он находился. Сам факт того, что он воздерживался от утверждения прямой цели отменить Миссурийский компромисс, был его собственной перевернутой данью той мере, которую он отменял. Это указывало на то, до какой степени Атчисон и другие принуждали его к этому. Рой Ф. Николс хорошо сказал: «В разгар катаклизма мы видим, как Дуглас рушится и мечется, попав, как камень в поток лавы».[275]

Но почему он был так уязвим перед этим давлением, которое на него оказывалось? Старейшая и самая слабая причина, которая когда-либо приводилась, но которая до сих пор бальзамируется в истории, заключается в том, что он пытался заручиться поддержкой южан для выдвижения своей кандидатуры на пост президента. Это обвинение, однако, всегда можно использовать для объяснения мотивации любого поступка в любое время любого человека, который всерьез упоминался в качестве кандидата в президенты. Но в конкретном плане оно не очень подходит к обстоятельствам. Дуглас уже пользовался определенной благосклонностью южных демократов, и нет никаких свидетельств того, что ему пришлось предлагать