Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

Все это были суровые будни русско-казанских отношений того времени, чего нельзя сказать о событиях 1467 года. По мнению Константина Базилевича и ряда других исследователей, именно тогда произошел перелом, когда великий князь своими действиями заявил: «Идем на Восток!» В этом году в Казани скончался доблестный хан Махмуд. Он оставил после себя двух сыновей. Один из них, Халил, при странных обстоятельствах умер практически одновременно с батюшкой. Второй, Ибрагим, стал новым казанским «царем». По доброй татарской традиции вдова Махмуда вышла замуж за брата покойного мужа. Был это не кто иной, как тот самый Касим, который княжил на Оке и являлся верным вассалом Москвы[86].

Такая комбинация сильно перегрузила казанскую машину престолонаследия, выдавшую тотальную ошибку, если применять ИТ-терминологию. Дядя Ибрагима женился на его матери и тоже стал вполне законным претендентом на престол как старший представитель династии.

Среди казанских аристократов тут же нашлись силы, которые решили обернуть ситуацию в свою пользу. Группа «князей» во главе с неким Абдул Муэмином направила к Касиму гонцов с приглашением на казанский трон. Не оставляя никакой интриги, летописец сразу же раскрывает карты, что пригласили московского вассала «лестью», то есть обманом. Касим же «надеявся на них, а лсти их не ведая, испроси силу у великого князя, чая получити обещанное ему»[87].

Ивана III просто не могло не обрадовать «деловое предложение» казанских князей. В их лице будто сама судьба подсказала решение казанского вопроса: усадить на ханский престол своего «сына» и установить протекторат. Недолго думая, московский правитель собрал войско под руководством Ивана Васильевича Стриги, князя Оболенского, а также недавно перешедшего на московскую службу тверского полководца Данилы Дмитриевича Холмского. Вместе с Касимом они выдвинулись в Казань 14 сентября 1467 года.

Сколько было с ними детей боярских и касимовских татар, опять же, неизвестно. Но авторитет и боевой опыт главного воеводы косвенно свидетельствуют о довольно представительном контингенте. Еще в 40-х годах Оболенский-Стрига отличился в борьбе против Дмитрия Шемяки на стороне Василия II. В 1456 году он нанес сокрушительное поражение новгородцам под Старой Руссой, благодаря чему удалось заключить выгодный для Москвы Яжелбицкий мирный договор. Имел Стрига и неплохой административный бэкграунд, например занимал пост наместника в Пскове и Ярославле. Словом, беспокоить такого заслуженного человека, чтобы повести куда-то горстку бойцов, не стали бы.

Как сообщает Типографская летопись, помимо конного войска, в поход отправилась судовая рать. Говорится в источнике и об участии полков братьев великого князя. Сам же он тем временем, согласно летописи, находился во Владимире с резервными силами. Хотя в других источниках об этом не говорится, сообщение кажется правдоподобным. Владимир еще во времена Василия Темного стал плацдармом для борьбы с Казанью. Расположенный в 200 верстах от Москвы, он являлся удобной отправной точкой для походов на ханство. Отсюда можно было спуститься по Клязьме в Оку, далее выйти в Волгу или продолжить путь по суше. В случае же ответного вторжения неприятелю вряд ли удалось бы обойти Владимир на пути в Белокаменную. Так что город Мономаха служил опорной базой как для наступления, так и для обороны. Именно здесь разворачивалась великокняжеская ставка и мобилизационная площадка, а также сосредоточивался «полевой» военно-административный аппарат.

Пока Иван III выжидал во Владимире, Касима с воеводами встретили-таки татары, правда, не в Казани, как предполагалось. Если верить той же Типографской летописи, рандеву произошло «на усть Свитяги, к Волге, противу Казани». Любопытно, что теперь уже говорится исключительно о конной части русского войска. Заявленная судовая рать исчезает из повествования бесследно, так и не выстрелив, словно сломанное чеховское ружье. А ведь она, по идее, должна была опережать конницу. Это заставляет Ю.Г. Алексеева и некоторых других исследователей усомниться в достоверности и другой информации из источника. Например, о месте встречи московских войск с татарами.

Несколько иначе излагаются события в Устюжской летописи. В ней говорится, что русско-касимовские войска встретились с казанцами в районе местечка Звеничев Бор на Волге, в 40 верстах от Казани. Никаких ковровых дорожек или приветственных плакатов для Касима, которого только что звали на трон, волжские татары с собой не захватили. Они приплыли на судах, высадились на противоположном от москвичей берегу и явно вознамерились не дать гостям форсировать реку. Тогда у русских созрел дерзкий план: выманить врага на свой берег и «заскочити татар от судов», чтобы на них потом пересечь реку. Казанцы якобы почти клюнули, переплыли Волгу и начали высадку. Но произошедшее дальше доказывает, что слабонервным на войне не место.

«Постельник великого князя Григорьев сын Карпова не отпусти Татар ни мало от судов, кликну на них, – говорится в Устюжской летописи. – Татарове же вметався в суды и побегоша за Волгу. А другая сила еще не поспела»[88].

Здесь явно просматривается чье-то вольное изложение, и далеко не обязательно очевидца. Рассказ про незадачливого постельничего, раньше времени бросившегося на татар из засады, смахивает на плод народного творчества.

В первую очередь неясно, как именно удалось выманить татар. Их задача заключалась в том, чтобы отстоять переправу и не дать неприятелю перебраться. Казанцы занимали выгодную позицию и могли даже меньшим числом отбросить врага во время форсирования реки. Тогда летописцы с горечью выводили бы записи, дескать, «мнози русския в Волзе потопоша». Можно предположить, что москвичи умело скрыли большую часть войска в засаду. Татары же, увидев немногочисленного неприятеля, сами спонтанно решили переправиться через Волгу и разбить его. Однако верится в такую версию с трудом.

Так или иначе, «лестью» приглашенный на «казанскую вечеринку» Касим фейсконтроль не прошел и вместе с воеводами был вынужден ни с чем возвращаться восвояси. Вот что сообщает Никоновская летопись об их обратном пути:

«Истомен же бе им путь назад, поне же бо осень студена бе и дождева, а корме начать не ставати, яко мнози християне в постные дни мясо ели, а кони их с голоду мерли, яко мнози от них и доспехи метали, но сами вси здравии приидоша, кииждо восвояси»[89].

Данное известие уже с большой вероятностью записали именно со слов действительного очевидца событий, поскольку в нем содержится ряд второстепенных деталей. Выдумывать такое хронисту или кому-то еще было попросту незачем.

Возвращаясь к летописному сообщению о лживом приглашении Касима на ханский трон: не совсем понятно, какая именно «лесть» (обман) имеется в виду. Едва ли казанцы запланировали расправиться с Касимом или же устроить розыгрыш на феодальный манер: позвать претендента на трон и