Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

всех и наиболее выражает галльскую душу. Аналогичен ему потом Жюльен Сорель у Стендаля и актер Жерар Филип… Атос = огонь + земля, холерик по темпераменту. Арамис = вода + воздух, сентиментален, меланхолик. Портос = земля-стихия, массивен, флегматик. И все они – как планеты, вращающиеся вокруг солнца – короля и луны – королевы центростремительным тяготением чести, что есть тут главная добродетель – пуще совести. Кесарево (Социум) во Франции роднее Богова: страсти общественно-политические сильнее интеллектуально-духовных идей и убеждений.

ВРАЩЕНИЕ – самый всеобщий тип движения во Французском Космосе, Социуме и Психее, и это – в согласии с первоэлементом крови в организме, в субстанции страны: кровообращение предполагает центр – сердце, средоточие и узкий круг – двор (cour), где людям подобает courir – бегать-обращаться в Версаль (verser – Versaille) и вращаться там в разговорах (сопVERSAtions) и в пробежках рассуждений (disCOURses), и быть ловкими, обратимыми – versatiles. Вот уж где воистину «хочешь жить – умей вертеться!»

Все эти общекорневые соответствия – не игра слов, но соответствуют принципу французского Космо-Психо-Логоса. Рене Декарт предложил такое видение Вселенной, согласно которому она состоит из множества вихрей, вращающихся вокруг своих звезд-солнц как центров.

Каждый вихрь вращается между соседними, и среди них развивается соперничество: одолеть друг друга и пленить звезду соседа – подобно тому, как рыцари состязаются на турнирах (от tourner – тоже verser = вращаться) в присутствии прекрасной дамы, что созерцает дуэль своих возлюбленных. Особенно на латыни (на которой первично был изложен Декартом его трактат о мире) выразительно звучит эта история о том, как Vortex (Вихрь) пленяет Stella (Звезду) и умыкает ее из дома соседа. Наши персонажи, так сказать, – Герцог Вортекс и прекрасная Стелла, – такая выходит романтическая история и адюльтер.

В Декартовом вихре, на центрифуге его вращения, совершается сепарация, образование разного типа частиц-элементов-корпускул-индивидуумов, личностей и их распределение и классификация. Самые большие, грубые, неуклюжие, неотесанные (= вилланы, простолюдье) получают свое естественное место на периферии вихря=социума. Декарт назвал их «частицами третьего элемента», который практически совпадает со стихией земли. Самые малые, тонкие, мобильные, ловкие, гибкие и остроумные (esprit!) частицы естественно собираются вокруг центра, вокруг Стеллы-звезды-солнца вихря, образуя солнце и двор. Это – частицы «первого элемента», и он соответствует стихии огня. А между периферией и центром вращаются частицы «второго элемента», которые образуют «небо» каждого вихря и соответствуют элементам воды и воздуха. Такая структура Космоса близка к Платоновой в «Тимее», где элементы-стихии воздуха и воды рассматривались как посредники («средний термин силлогизма» у Аристотеля припомним…) между крайними стихиями огня и земли.

Три элемента Декартовой физики абсолютно подобны трем сословиям французского общества: третье сословие – буржуазия, второе – духовенство и первое – дворянство. И в занятиях меж ними соответствие. Третье сословие занимается материей, веществом (= грубые частицы «третьего элемента»). Второе сословие, духовенство, занимается спиритуальными, имматериальными субстанциями, которые могут быть символизированы в стихиях воды (Любовь – сострадание, милосердие) и воз-духа (Дух, Слово…). Первое же сословие, аристократия, призвано быть воинством, рыцарством, проливая и жертвуя кровь – сию огне-воду.

Между прочим, у Декарта «первый элемент» представляется жидким (не сухим), родом тонкой огненной жидкости, проницающей повсюду, в том числе и между частицами третьего и второго элементов. Космос купается в жидкой субстанции. Бытие – континуум, непрерывность. Первоматерия – жидкость. У Декарта – панический страх пустоты, horror vacui. Полнота, непрерывность – да! Пустота, дискретность – нет! И в этом Декартово, французское видение Бытия сходно с эллинским, Платоновым и неоплатоническим, да и гностическим, по которому Бытие = Плерома, Полнота. Такое воззрение естественно клонит и к гилозоизму (сравните французский «витализм»): представлять Космос живым существом, кровообращающимся, дышащим. Это естественно было в эллинском пантеизме и политеизме – в их тео-и-космо-ГОНИЯХ = происхождение всего полагалось приРОДным путем Эроса-зачатия и рожания женским началом. Возникший также в Элладе атомизм недаром на периферии ее, в Малой Азии и Фракии сложился (Левкипп – из Милета, Демокрит – из Абдеры, Эпикур – с Самоса) и откочевал на другую периферию греческого мира – в Сицилию и Италию – к Лукрецию. Вот в Риме-Италии, в космосе камня и сияющей пустоты, естественно Бытие представлять дискретным, состоящим из атомов и пустоты. Во Франции же атомизм не органичен, чужероден и исповедовался Гассенди – не французом, но итальянцем, кстати.

Бытие видится и Жаном-Полем Сартром как непрерывное марево, континуум, сплошняк, тесто, где вязнет дух, «я» в клейкости: viskeux = «липкое», – таков атрибут Бытия в его философии. Сартр – атеист в традиции французского либертена, вольнодумца. Но и у Тейяра де Шардена, католического мыслителя, в трактате «Божественная Среда» (Le Milieu Divin) основная интуиция такова: человек плавает в Боге как в Океане, в сплошняке Бытия. Бог всепроникает извне и изнутри, божественные энергии и милость окружают и пропитывают нас, как огнежидкая субстанция «первого элемента» в вихре, небесном океане Декарта. И вот Материя у Сартра, Дух у Тейяра – в одном образе видятся, который как бы врожден французскому сознанию.

Ну а вглядитесь в фактуру живописи Винсента Ван Гога: это клубление, вихри мазков, кривые, закручивающиеся линии, словно живчики-сперматозоиды, что стремятся по пространству с нервно-бешеной скоростью, – да ведь таковы опять же частицы Декартова «первого элемента», имеющие «желобчатую» (cannelures) структуру. Каждое тело, предмет у Ван Гога – поле, небо, лицо человека, одежда – предстает как тело внутреннего вращения, словно из вихрей-монад в каждой точке. Вращение – взволнованное у Ван Гога, предстает как плавное и магическое в «Болеро» Равеля. Вихрь оцепенел в заколдованный круг. Музыкальный орнамент может варьировать шествие по нему, но не прорвать и развить. Жанр рондо излюблен и французским народным танцем, и поэзией – и средневековой, и у Франсуа Вийона, и у Беранже, и у нынешних шансонье: куплеты (совокупления парочек стихов), рефрены (возвраты на круги своя).

Rondeau ведь буквально – «круг», цикл, цирк. Читая рондель Франсуа Вийона «Диспут сердца с телом», я воспринимаю его как диалог солнца-сердца со всем протяжением – телом своего вихря, как красноречивый разговор (con-versation = «со-вращение») между Стеллой и Вортексом.

Внутренняя жизнь французского Общества видится мне в модели СОЦИАЛЬНОГО РОНДО, где все индивидуумы-частицы вращаются в тесном соприкосновении (социабельность и коммуникабельность прославленная и пресловутая французов!) и в ходе общений-трений полируют (politesse – вежливость, социальная воспитанность!) острые грани друг друга, так формируя из себя граждан (citoyens!). Механизм этого процесса хорошо описан в «Общественном договоре» Руссо. Как я хорошо помню, он там применяет следующий образ: как речной поток полирует-обтачивает камешки угловатые в