Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

том, что они компактно проживали на какой-то городской территории и на постоянной основе занимались своей деятельностью. В переписных книгах по новгородским пригородам за 1500 год пищальники уже фигурируют как нетяглое население вместе с воротниками, то есть городской стражей. Здесь они как раз указываются в связке с ратными людьми, и снова имеются в виду не ополченцы, а представители постоянной страты. А вот в 1510 году в Псков вместе с Василием III прибыли «1000 пищальников казенных».

Всплывают в источниках время от времени и сведения о срочных наборах таких войск из числа посадских людей по случаю той или иной военной кампании. Например, в 1508 году Василий III вмешался во внутренний конфликт в Великом княжестве Литовском, для чего, по сведениям разрядной книги 1475–1605 годов, «велел з городов нарядить пищальников и посошных людей и послать к ним в Дорогобуж». Соседство с крестьянской посохой явно указывает на ополченческий характер контингентов. Говорится о созыве такого ополчения также в «Разрядном и разметном списках о сборе с Новгорода и Новгородских пятин ратных людей и пороха по случаю похода Казанского», датированных сентябрем 1445 года. Документ предписывал собрать «2000 человек пищальников, половина их 1000 человек на конех, а другая половина 1000 человек пеших». Очевидно, что при наличии немногочисленной прослойки казенных пищальников, которые несли постоянную службу, по мере надобности привлекались дополнительные силы из числа горожан. Их мобилизация походила на сбор крестьянской посошной рати. Определенное количество дворов, от трех до семи, должно было снарядить одного ратника, вооруженного пищалью и имевшего боеприпасы с обмундированием, а также продовольствие. Так, в обязательный набор мобилизованных для того же казанского похода 1445 года стрелков входили сама пищаль, цветная однорядка или сермяга, свинец и порох. Казенные же пищальники получали вооружение, обмундирование и припасы из особого налога – пищального наряда, который собирался преимущественно с монастырей.

Воевали такие бойцы пешими, но на маршах для быстроты могли перемещаться верхом. Или же их транспортировали на театр военных действий в обозах либо на судах. Далее они делились на сотни, во главе которых стояли сотники из детей боярских. В гарнизонах же соединения пищального боя подчинялись городовым приказчикам.

В отличие от крестьянской посохи, выполнявшей сугубо вспомогательные инженерные функции, пищальники непосредственно участвовали в боевых действиях. Правда, в силу несовершенства ручного огнестрельного оружия, а также низкого уровня подготовки стрелков на заре русской пороховой революции эти контингенты имели сугубо оборонительный характер. Рвануть с пищалью на врага, скользя между укрытиями на манер современного бойца группы «Альфа», было и впрямь проблематично. В XV веке применялись громоздкие, тяжелые и крайне неудобные ручницы, которые представляли собой мини-пушку, закрепленную на огромной деревянной ручке. Такое «чудо техники» скорее напоминало небольшую базуку, чем ружье или винтовку. Скорострельность первых ручниц составляла где-то два выстрела в минуту.

Уже в начале XVI века распространяются более удобные пищали, оснащенные фитильным замком и прикладом. Но даже с улучшенным оружием основную пользу пищальники, а вслед за ними и стрельцы приносили при защите укрепленных пунктов и позиционных действиях в полевых условиях. Поскольку в чистом поле такие боевые единицы были сильно уязвимы перед быстрой конницей, для их защиты в первой трети XVI века начинают применять гуляй-города (Wagenburg) – укрепления-конструкторы из телег и больших щитов с бойницами, которые скреплялись цепями. Подобные разборные «крепости» возились с войском в обозе и при необходимости быстро собирались на месте боевых действий. Впервые в источниках применение гуляй-города зафиксировано относительно казанской кампании 1530 года – как раз для защиты войск ручного огненного боя. Лишь в исключительных случаях пищальники выходили в чисто поле или отправлялись на приступ, что зачастую заканчивалось печально.

Но и, как заяц под кустом, за своими укрытиями они не дрожали: в ряде военных кампаний именно такие стрелки внесли решающий вклад в победу. Как считают некоторые исследователи, впервые пищальники по полной проявили себя в ходе великого стояния на Угре. Все-таки несправедливо называть данный эпизод «стоянием», ведь и боевые действия на месте не стояли, и военное дело развивалось. Впрочем, есть мнение, что применительно к XV столетию речь идет не об оружии ручного боя (ручницах), а об артиллерии. Мелькающие же в актовых материалах «пищальники» – это на самом деле пушкари, занимавшиеся изготовлением и обслуживанием артиллерийских орудий в бою.

Уже с начала XVI века войска ручного огненного боя стали активно привлекаться к самым разным военным кампаниям. Участвовали пищальники в ряде русско-литовских войн. Зимой 1512–1513 годов тысяча псковских стрелков неудачно штурмовала Смоленск. С 1512 года такие контингенты усиливали войска, которые стерегли южные рубежи от татар. Довелось пищальникам не раз повоевать и с казанцами. Самой же отчаянной «военной кампанией» пищальников станет поход… на самого русского царя. В 1547 году псковские стрелки-ополченцы, недовольные нехваткой продовольствия и боеприпасов, выступили против Ивана Грозного. Столь дерзкая выходка послужила одной из предпосылок к созданию постоянных стрелецких формирований.

Помимо пищальников и пушкарей еще одним элементом вооруженных сил «по прибору» являлась так называемая посошная рать (от слова «соха», обозначавшего единицу поземельного обложения). Набирались подобные временные контингенты преимущественно из сельского населения по принципам, которые варьировались в разные времена. Чаще всего призывали по одному конному или пешему человеку с 3–5 или более крестьянских дворов. Военному делу эти люди не были обучены от слова «совсем», поэтому использовались они в основном для инженерных работ: рытья канав, строительства временных примитивных укреплений, охоты и т. д. Вот они – самые настоящие работники ножа и топора, а заодно лопаты, охотничьей рогатины и много чего еще. Хотя в комплект их вооружения могли входить примитивные боевые ножи и булавы.

В бой такие «воины» вступали только в самых экстренных случаях, например при тотальном численном перевесе противника или очень больших боевых потерях. Так что на старомосковский манер римская поговорка о триариях будет звучать как «дело дошло до посошников». Иногда посоха привлекалась и для штурма городов. Но эффективность таких контингентов в боевых действиях, как правило, оказывалась крайне низкой по понятным причинам.

Неплохо выстрелили: артиллерия Великого княжества Московского

Артиллерии первого русского царя, такой же грозной, как и он сам, посвящено немало исследований и свидетельств в источниках. О ее высоких боевых характеристиках говорит хотя бы то, что пушки второй половины XVI века использовал и Петр Великий в ходе Северной войны со Швецией. Даже сейчас, наверное, выкати какого-нибудь «Инрога» или «Льва» из Артиллерийского музея, прочисти, заряди – и хоть снова в бой.

Именно пороховая революция и налаживание собственного производства столь качественных и эффективных орудий во многом позволили