Митридат Великий, «последний эллин» - Станислав Николаевич Чернявский

внезапно налетела сильнейшая буря. Она повредила часть осадных машин и даже повалила одну башню. Советники стали наперебой уговаривать царя снять осаду города, который «находится под защитой богов». Аппиан пишет, что кизикенцы на радостях вылепили из хлеба корову, чтобы принести ее в жертву Зевсу — покровителю города. Но тут вдруг «черная корова приплыла к ним из моря и, пройдя через запоры гавани, вбежала в город и сама совершила путь в святилище и стала у жертвенника». В общем, ясно, что боги и в самом деле покровительствовали городу. «Приплывшую» корову закололи, сожгли кишки, а мясо отварили и устроили пир.

Однако упорный Эвпатор уходить не желал и все знамения отверг. По его приказу воины соорудили новые осадные машины, подкопами расшатали стены и башни. Но войти в город им все равно не удавалось.

Царь сражался с двумя врагами. Первый враг — это люди, их Митридат был в состоянии победить. Второй враг — голод. Против него царь оказался бессилен. Его кавалерия приходила в негодность, поскольку от бескормицы дохли кони. Плутарх утверждает, что в понтийском войске доходило до людоедства. О том же пишет Аппиан.

Тем временем Лукулл не стремился к внешнему блеску и просто работал на результат. Он методично продолжал блокаду. Попутно римский военачальник продолжал разорять окрестности и брать населенные пункты, не желавшие подчиняться римлянам. Один из городков оказал особо яростное сопротивление, и Лукулл решил ударить по нему самыми боеспособными частями, для чего отвел их с перешейка. Этим немедленно воспользовался Митридат, который уже понял, что попал в западню и искал случая из нее выбраться.

Как только разведка донесла, что заслон на дороге ослаблен, царь решил вывести из-под Кизика конницу. Ей было приказано уходить в Вифинию вместе с обозом и небоеспособными частями пехоты. Шли кружным путем — в Троаду, надеясь таким образом обмануть римлян. Дело было зимой, неожиданно выпал нечастый в этих краях снег.

Узнав о бегстве противника, Лукулл повернул свои отряды обратно, дал людям отдохнуть несколько часов после ночного марша и ранним морозным утром пустился в погоню во главе всей свой кавалерии и десяти когорт пехоты (6000 солдат). Остальные воины остались сторожить Митридата.

В небе клубились тучи, пошел снег — сначала небольшой, затем всё сильнее и сильнее. Римляне попали в снежную бурю. Легионеры выбивались из сил и отставали, но сам Лукулл упорно продолжал преследование врага. Римляне настигли ничего не подозревавших понтийцев у реки Риндак, которая впадает в Пропонтиду километрах в пятидесяти восточнее Кизика. Легионеры с ходу напали на врага, устроили дикую резню, взяли добычу и множество пленных. В римском, как мы знаем, часто преувеличенном исчислении они захватили 15000 понтийцев. Римлянам досталось 6000 лошадей, множество вьючного скота и верблюдов.

Отправив ради спасения, а на деле оказалось на погибель конницу и обоз, понтийский царь сам стал искать пути отступления. Чтобы отвлечь внимание Лукулла, он ударил по его тылам, сняв для этой цели людей с кораблей. Операцией командовал наварх Аристоник. Но опять римлянам помогла измена, и Аристоник был схвачен. На его корабле Лукулл захватил войсковую казну в 10000 золотых. Деньги пришлись весьма кстати для выплаты жалованья легионерам.

Аппиан пишет, что наступившая зима мешала снабжать понтийские войска с моря. Сильно штормило. Отрезанная на перешейке армия погибала. Никто не убирал трупы, стала распространяться зараза. Армия умирала и разлагалась, как тяжело больной человек, — без всяких боев.

Митридат понимал, что дело проиграно. Он разделил войско и начал отступление от Кизика. Впрочем, это вовсе не означало, что Эвпатор готов был отдать римлянам стратегическую инициативу. У него возник дерзкий план, граничивший с авантюрой. Царь посчитал, что лучшие римские войска сражаются вне Италии — одни в Испании под началом Помпея, других возглавляет Лукулл. Митридат задумал погрузить солдат на корабли, высадиться на Апеннинах и, соединившись с гладиаторами Спартака, идти на Рим. План был достоин самого Ганнибала.

Но соратники отговорили базилевса от его осуществления.

Авантюра

Счастью войск Митридат пошел на запад, разграбил город Приап в Троаде, а затем эвакуировался по морю на остров Парос, находящийся в 240 километрах от Крита.

Другая часть армии, менее поворотливая, попыталась прорваться сушей в Лампсак. Лукулл преследовал ее и настиг на переправе через реки Эсеп и Граник, которые сильно разлились от дождей. Полководец опять взял «множество» пленных и перебил 20000 солдат противника. Если же считать потери понтийцев целиком, вместе с нестроевыми, сообщает Плутарх, то они достигают трехсот тысяч человек. Страсть римлян к преувеличениям воистину не знает предела.

После этого Лукулл вступил в Кизик, где полководца ждал восторженный прием. Граждане учредили в его честь праздник — так называемые «Лукуллии». Они справлялись на протяжении многих лет. Затем римский полководец двинулся вдоль Геллеспонта в Троаду.

Аппиан насчет битвы на речной переправе высказывается гораздо более осторожно, чем Плутарх, ограничиваясь замечанием, что римляне нанесли понтийцам урон. Вскоре мы узнаем, что «изрубленные» римлянами «300000 понтийцев» благополучно прибывают в Лампсак.

Несомненно, армия Митридата сильно ослабела. Но это был вовсе не тот радикальный разгром, о котором Лукулл сообщил в Рим. Впрочем, стоит ли особенно винить Лукулла?

Он всего лишь хотел сохранить за собой командование в прибыльной войне. И действовал по правилам, которые были приняты в римском мире: в частности, многократно преувеличивал потери врага и преуменьшал собственные. Точно так поступал когда-то Сулла, а до него — другие полководцы. Римские военачальники хотели заработать авторитет и удержаться в должности: сенат поощрял только успешных вождей.

Лукулл осадил Лампсак. Но Митридат послал эскадру («корабль», преуменьшает Аппиан) и вывез гарнизон вместе с населением из-под носа у римлян — тоже на Парос. Лукулл словно получил щелчок по носу. Эвпатор оставался энергичен и силен, его рано было сбрасывать со счетов.

Одновременно с осадой Кизика разворачивались события в Каппадокии и на юге Малоазийского полуострова. Кампанию здесь начал один полководец — понтиец Диофант (не нужно путать его с Диофантом — покорителем Боспора, о котором мы рассказали выше; это его тезка), а продолжил — другой, Эвмах. «Быстро пройдя по всей Фригии, — сообщает Аппиан, — он убил многих римлян с женами и детьми»; затем напал на галатов, но неудачно. После вторгся в Суровую Киликию, подчинил ее и здесь нашел массу союзников, поскольку киликийские пираты боготворили Эвпатора. Для многих из них он был когда-то царем и начальником. На сторону понтийцев перешли также горные племена — исавры и писиды. Правда, один из тетрархов Галатии, Дейотар, собрал войско и внезапно