Заволоцкая чудь - Пётр Саввич Ефименко

с общим названием чудских. О находках в других частях губернии ничего не обнародовано. Из письменных памятников известно только то, что югорская чудь Архангельской губ. в конце XI ст. владела уже железным орудием: топорами, ножами и пр., которое променивала народам, обитавшим за Уральскими горами на меха; а в конце XII века копила уже серебро и платила им дань новгородцам.

Что деньги были известны чуди, можно предполагать на основании сказаний норвежских о чаше с золотыми монетами, которая стояла на коленях у идола Юмаллы. Впрочем, может быть, это были монеты норвежские или англосакские. Но, с другой стороны, если признавать, что Югра платила дань новгородцам серебром, то нет никакого основания отвергать, чтобы она не придавала какой-нибудь формы кускам этого серебра и не клала бы на них своих знаков, подобно тем изображениям, какие встречаются на серебряных кусках в Олонецкой губ. и на месте развалин древнего болгарского города.

Количество серебра на нашем Севере было всегда огромное. Известно, что все поборы, налагаемые великими князьями на Новгород, главным образом падали на здешний край; так называемые печорские дани переходили часто в руки князей. Когда при Дмитрии Васильевиче новгородцы должны были заплатить окупу 8 тысяч руб., то они со всех своих волостей и с самого Новгорода собрали только 3 тысячи, а Заволочье дало 5 тысяч.

Откуда же печорская Югра и все вообще заволочане брали то серебро, которым должны были платить дань Новгороду, а чрез последний и великому князю? Карамзин отвечает на этот вопрос, что оно шло чрез Югру из Сибири, но что в европейской России оно не добывалось. Основанием утверждать так, для него служит название в летописях серебра закамским; напр., в следующем месте новгородской летописи: «Великий князь Иван прииде из Орды (в 1232 г.) и възверже гнев на Новгород, прося у них серебра закамского». Между тем, сам же Карамзин приводит слова венецианского путешественника Марко Паоло (1270 г.), что русские богаты собственными серебряными рудниками, но что страна их весьма холодна, потому что распростирается до ледовитого моря.

Не отвергая того, что часть серебра и других металлов шла в Югру и Заволочье из Сибири, кажется нельзя положительно отрицать и того, чтобы то и другое не добывались на нашем севере. Ведь было же находимо в нашей губернии серебро, медь и даже золото, и разрабатывались же эти металлы, с значительною прибылью в прошлом столетии, в разных местах Мезенского и Кемского уездов; трудно же предполагать, чтобы Югра не отыскивала и не разрабатывала их; в особенности против этого не могут возражать те, которые допускают, что старинные копи на Алтае принадлежат чуди. Если она могла найти и разрабатывать металлы там, то почему не могла делать того же самого здесь? Правда, русские летописи не указывают на разработку металлов у нас ранее 1492 г., когда на р. Цильму был послан грек Мануил «с мастеры с фрязы серебра делати и меди»; но не могли же его послать вдруг ни с того ни с сего; — по всей вероятности, знали, что там и раньше добывались металлы, но крайней мере, существовало о том предание, как и теперь существуют между народом древние предания, будто бы на Новой Земле добывалось серебро новгородцами.

Что касается железа, то оно, до прошлого десятилетия настоящего столетия, добывалось из болот в Шенкурском и Кемском уездах, где встречается богатая железная руда, и только высокая пошлина на дрова, необходимые при выделке этого металла, заставила их бросить разработку. В Шенкурском уезде железная руда находится в лесных болотах, смежных с Ровдинской волостью; этой руды там, кажется, в недавнее время не разрабатывали и в Суландской волости, жители которой прежде 1858 г. выделывали в год железа до 200 пудов и более. В половине же XVII столетия при Шалаше, выше г. Шенкурска, существовал железноплавильный завод, где даже сверлили пушки. В Кемском уез. проплавляли железную руду в большом количестве корелы, живущие в деревнях Жерецкой, Малозерской и Кобятозерской. И в конце XVI века железо добывалось в Корельской земле, а также близ Каргополя. Судя по названию волости Ровдогоры, на острове и горе того же имени, против г. Холмогор (по-фински ranta, или ровдо — железо) некоторые предполагают присутствие железа и там, как в Ровдинской волости Шенкурского уез., тем более, что на Ровдинской горе есть серные колодцы, а сера — спутник железа.

Имя Ровды, одного из чудских старшин, продавшего свои земли в Шенкурском уезде Своеземцевым в 1315 г., говорит об известности чуди этого металла в начале XIV века.

Основываясь на сходстве названий местностей, оставленных конечно чудью, с чудским названием железа, можно было бы утверждать, что железо было самостоятельно разрабатываемым чудью, также как и другие металлы, если бы не существовало мнения финнолога Шегрена, что слово ranta — руда заимствовано из языков славянских, потому что в языках индоевропейских (латинское rudns, литовск. ruda, rauda — красная краска, rudas — темно-красный, русск. руда в смысле крови, рудый — красно-желтый) это слово имеет свой корень и смысл, в финском же представляется без особенного знаменования, хотя и получило весьма широкое распространение и даже перешло в местные названия. Впрочем, это еще неокончательно установившееся в науке мнение, а составляет вопрос, подлежащий дальнейшей проверке и разработке, как видно из того, что в числе вопросов, бывшего в Москве археологического съезда, выставлены были и эти: подтверждается ли новейшими лингвистическими исследованиями указанное впервые покойным Шегреном различие в названиях металлов, в особенности золота, серебра и железа, у западных финских племен, от таковых же названий у восточных финнов (чудско -угорских племен). И заимствованы ли названия помянутых металлов западнофинскими племенами из языков славянских и немецких, а восточными финнами — из языка одного из народов иранского племени?

Если такие общие вопросы, как приведенные выше, не разрешены еще окончательно, то никак нельзя требовать, чтобы указаны были какие-либо определенные результаты насчет археологических и антропологических вопросов нашего края. Все факты, которые только что приведены были нами, добыты случайно без специальных исследований; поэтому они ничего положительного не дают, кроме доказательств того, что, при тщательных изысканиях, наш край представил бы множество разнообразных предметов для исследования быта древних народов Севера. Эти городища, могильники, курганы, пещеры, торфяные кучи, кости мамонтов, человеческие кости, медные и металлические орудия, зовут к себе ученых исследователей, обещая дать богатые результаты для науки.

Нам кажется, что исследования северных древностей отдаленной старины, в связи с антропологическими изысканиями, в состоянии были бы разрешить множество чрезвычайно важных вопросов о доисторическом периоде жизни финских и