Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

Конструктивно луки знатных и простых воинов ничем не отличались, чего не скажешь об отделке и убранстве лучного набора – саадака. В него входили кожаный чехол (налучье), колчан и т. д. Родовитые батыри щеголяли саадаками из расписного сафьяна, расшитыми золотом и серебром, украшенными тиснением или даже драгоценными каменьями. Рядовые ратники довольствовались аскетичными лучными наборами из грубой кожи.

Из защитного вооружения в отрядах знати по-прежнему ограниченно использовался традиционный куяк, или, другими словами, бригантинный доспех. Но на первый план вышли кольчато-пластинчатые бехтерцы, колонтари и юшманы. Нередко они дополнялись стальными наручами, прикрывавшими руки воина до локтя. Использовалась и кольчужная броня. Широко применялись байданы – длинные кольчуги из плоских шайбовидных колец с вырезом на груди. Надевались они на простую тонкую кольчугу или стеганый поддоспешный халат.

Выступал халат и самостоятельной защитой воина, причем как казанского, так и русского. Правда, он совсем не походил на привычное нам махровое одеяние, в которое приятно облачиться после душа. Речь о так называемом тегеляе – стеганом доспехе из бумазейной ткани длиной до колен, с высоким стоячим воротом и вшитыми в подкладку кольчужными элементами или стальными бляхами. В подобную броню было одето большинство воинов легкой татарской конницы.

Не забывали казанцы и о боевых наголовьях. Головы простых конных лучников в основном защищали кожаные или бумазейные шапки, усиленные кольчужными сетками. Всадники побогаче предпочитали стальные шлемы двух видов: мисюрку и ерихонку. Первая представляла собой металлическую круглую шапочку, к которой крепились железные науши и кольчужная бармица, вторая – высокий стальной конус с назатыльником, наушами, козырьком и наносником-стрелкой.

Словом, арсенал казанцев мало чем отличался от русского. Он относился к той же восточной традиции и изобиловал вооружением и доспехами иранского, османского, а также среднеазиатского образца. Частично все это поступало в Казань через торговлю по Волге с исламскими странами, тюркскими соседями, многое захватывалось в ходе военных действий в качестве трофеев, а что-то производилось местными казанскими мастерами.

Тактика и стратегия казанцев

Как и другие татары, на поле брани казанцы любили завести настоящий конный хоровод – именно такое сравнение часто приводится в литературе. Сопровождалась эта «пляска» салютом из стрел.

Сигизмунд Герберштейн писал:

«Сражение с врагом они начинают издали очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то татары пускают назад в них стрелы; затем внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов. Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полета стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок… Такой способ боя из-за сходства называют пляской… В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность легче поворачиваться в ту и другую сторону; если они случайно что-либо уронят, они поднимают (вещь) без труда. Могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копье, они уклоняются от удара, внезапно скользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой»[74].

Иногда маневры легких лучников служили лишь прелюдией к выступлению тяжелой конницы, которая лавой обрушивалась с копьями на врага, когда тот начинал отступать после массированного обстрела. Если же аргумент в виде дождя стрел не действовал и уже противник шел вперед, то татары брали хитростью. Стрелки сами начинали показательно отступать в надежде вымотать врага, разъединить его силы и в итоге «насадить» на удар тяжелых всадников.

Подобными уловками казанцы не раз отбивали атаки русских войск при ощутимом численном перевесе последних. Татары притворным бегством заманивали врага под стены города, а затем окружали его силы и лишали подкреплений. Научным языком это называется активной обороной с опорой на фортификацию. Описанная тактика успешно работала против московских сил в ходе кампаний 1506–1507 и 1524 годов. Добавляло казанцам куража и то, что они действовали на собственной, хорошо знакомой территории и опирались на мощную крепость.

Не брезговали волжские татары, если верить некоторым нарративным источникам, и другими военными хитростями. Сигизмунд Герберштейн рассказывает, как в 1506 году казанцы поставили неподалеку от города целый «потемкинский» лагерь, который в панике оставили при приближении русских войск. Пока москвичи самозабвенно предавались грабежу, засадные казанские отряды внезапно атаковали неприятеля и разгромили его в пух и прах. Хотя другими источниками этот рассказ не подтверждается и достоверность его вызывает сомнение. Если говорить о защите самой Казани, то она сводилась к обороне столицы с городских укреплений и действиям конного войска в поле, стремившегося максимально навредить нападающим. На местности казанцы умело прикрывались рельефом, выполняли различные маневры и охваты.

Зачастую за пределами города оперативно создавались временные полевые укрепления, чтобы задержать наступающие войска и навязать им продолжительные бои под обстрелом с городских стен. Подобная тактическая схема имела серьезный недостаток: риск случайно поразить собственных воинов в неразберихе сражения.

Одновременно в тылы штурмующих или осаждающих войск пытались зайти казанские ополчения и конница, чтобы неожиданно атаковать станы или полки противника. На разгром врага рассчитывали несильно, зато перерезать пути сообщения, помешать пополнению припасов и поступлению подкреплений то и дело получалось. Как отмечает историк Искандер Измайлов, «чаще всего такой двойной удар приводил к поражению и бегству осаждавших войск». Только вот приведенные исследователем далее примеры – действия Аль Гази в 1487 году и Епанчи в 1552-м – заставляют усомниться как минимум в уместности оборота «чаще всего». В первом случае все закончилось взятием Казани Иваном III и установлением московского протектората, а во втором – окончательным завоеванием ханства. Всегда предвидя подобный исход событий, казанцы прежде всего пытались не допустить осады и штурма города. Они прекрасно осознавали превосходство москвичей в военных технологиях и численности войск. Позволить противнику вытащить из рукава этот козырь было нельзя.

Не стеснялись казанцы и сами заявляться в гости с наступательными рейдами – прежде всего в окрестности Нижнего Новгорода, Рязани, Костромы, Мурома, в вятскую землю и Устюг. Ставка в таких походах делалась на эффект неожиданности. Татары молниеносно продвигались по вражеской территории, рассылая по разным направлениям небольшие отряды, загоны, для разорения поселений, захвата добычи и пленных.

Похожей тактики придерживались и русские войска во время своих ответных «визитов вежливости». Правда, со временем цели московских походов становятся все более глобальными и стратегическими, а простое разорение вражеских территорий превращается лишь в меру устрашения