«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

Несмотря на то что советской стороне резкие обвинения албанцев были политически выгодны, она стремилась сдерживать напор Тираны. Советские источники того времени свидетельствуют об обеспокоенности Москвы албанскими территориальными претензиями. Иллюстрацией тому служит запись беседы Э. Ходжи с послом СССР К. Д. Лёвычкиным 19 февраля 1953 г.[448] Ходжа подробно рассказал о подготовленной албанскими спецслужбами брошюре по косовской проблеме, предназначенной для распространения на территории Югославии. Лёвычкин привел в дневнике характеристики, данные его собеседником «сербской колонизаторской политике» в Косове и освободительной борьбе албанского народа, отметил, в частности, прозвучавшее обвинение югославов в убийстве 70 тыс. албанских патриотов во время Второй мировой войны, а также в изъятии у албанцев земель для последующей передачи их сербам и черногорцам. Ходжа подчеркнул, что, раскрывая в пропагандистских материалах «подрывную деятельность клики Тито» и последствия репрессивной политики Тито в регионе, албанцы преследовали цель подтолкнуть своих соотечественников в Югославии к совместной с другими народами ФНРЮ борьбе против режима Тито. Как следует из записи в дневнике посла, Ходжа с жаром и экзальтацией говорил о праве албанского народа на самоопределение и отделение. Лёвычкин посоветовал проявить осторожность при публикации брошюры, тем самым сдержанно дав понять, что советской стороне не нужен чрезмерный шум по этому вопросу.

Обвинения албанской стороны не соответствовали истине. На деле в Косове и Метохии происходило ровно обратное. После запрета сербским и черногорским колонистам вернуться в Косово, которое они покинули во время войны, их земли поделили между собой албанцы. Советская сторона ограничивалась вербальной поддержкой позиции Тираны и по мере нормализации отношений с ФНРЮ все активнее стремились исключить этот вопрос из перечня обсуждаемых во время контактов с албанскими государственными и партийными деятелями. В связи с этим в середине 1954 г. советские дипломаты отмечали, что такая тактика принесла плоды и что албанская сторона практически перестала упоминать о проблеме албанского населения Югославии как о поводе для критики и обвинений в адрес югославского партийного и государственного руководства[449].

Несмотря на то что Тирана прилагала большие усилия, пытаясь повлиять на югославских албанцев, результаты были более чем скромными. Непосредственно после публикации резолюции бухарестского совещания Коминформа среди югославских албанцев, которые в большинстве были настроены против властей, возобладало мнение, что это — югославский политический маневр в сторону западных государств. Крайне незначительное число албанцев — членов КПЮ поддержало резолюцию. На югославских партийных форумах этот факт объяснялся ожиданием исхода конфликта, а также тем, что за резолюцией стояли «русские», ненавистные югославским албанцам[450]. Полицейские органы Албании использовали эмигрантов-информбюровцев, по большей части албанцев и в меньшей степени черногорцев, для пропагандистской и диверсионной работы на территории Югославии. Однако главной их целью было укрепление влияния на албанское национальное меньшинство и распространение идеи «Великой Албании». М. Шеху в обширном докладе, направленном в Москву, выразил мнение, что албанские эмигранты не выступают против югославского режима не столько по идеологическим, сколько по национальным причинам и что единственный вопрос, который их интересует, — это вопрос объединения Косова с Албанией. В 1949 г. албанские спецслужбы привлекли к сотрудничеству 55 политических эмигрантов из Югославии (32 албанца и 23 черногорца) для ведения пропаганды и организации диверсионных акций в ФНРЮ. Из них были сформированы 14 групп со следующими местами дислокации: 1) две группы располагались в окрестностях Шкодера («окно» для перехода границы находилось в районе Ульциня); 2) группа Иоле Марковича базировалась в Букшиде под Шкодером («окно» — в районе Подгорицы); 3) группа Димитрия Иойича находилась в Врмоши («окно» — в окрестностях Плава и Андриевицы; 4) группа, располагавшаяся в деревне Тет, отвечала за район между Плавом и Гусинье; 5) группа Шабана Зенелии базировалась в Тропое, а действовала в секторе Печ — Дяковица; 6) группа Шабана Брах размещалась в Круме («окно» — в Дренице); 7) группа Шевчета Мечу действовала в секторе Драгаш — Призрен, а базировалась в окрестностях Кукеса; 8) неподалеку от Пешкопии находилась группа, действовавшая в окрестностях Тетово, Ресно, Гостивара и Дебара. Все группы действовали конспиративно. Их члены представлялись военнослужащими вооруженных сил ИРА и носили албанское обмундирование. В зависимости от обстановки на сопредельной территории и поставленных задач группы формировались как мононациональные, реже — многонациональные[451]. Албанцы действовали успешнее, нежели слабо мотивированные и разделенные между собой черногорцы. Для эмигрантов, отобранных представителями албанских властей, зимой 1949–1950 гг. были организованы специальные курсы[452]. В Дурресе проходили подготовку семь человек, во Влёре — 27, в Берате — шесть. Во Влёре и Дурресе преподавалось политическое просвещение, изучались приемы пересечения границы и основы нелегальной работы. В Берате четыре человека из Македонии, два из Косова и четыре черногорца осваивали радиотелеграфию[453].

Албанской разведке удалось создать свои центры в Приштине, Дяковице и Призрене, но югославские службы безопасности быстро вычислили и ликвидировали их. Албанское дипломатическое представительство распространяло среди косовских албанцев большое количество пропагандистских изданий[454]. В 1949 г. по официальным данным из Албании на территорию ФНРЮ, в пограничные районы, удаленные примерно на 20 км от югославско-албанской границы, было переброшено около 270 тыс. экз. различных материалов пропагандистского характера: листовок, выступлений албанских государственных и партийных лидеров, газет, брошюр и карикатур[455]. Более успешной оказалась деятельность албанских разведслужб по вербовке албанцев-офицеров югославской народной милиции. Но благодаря оперативным мероприятиям УДБ большая их часть была арестована, некоторым удалось бежать в Албанию. Поначалу албанские пропагандистские структуры, работавшие со «спецконтингентом», действовали под лозунгом борьбы против режима Тито, в поддержку Сталина и Ходжи. Однако это не приносило практически никаких результатов. Более эффективным оказался упор на национальные чувства, на идею объединения албанцев[456]. Но в целом указанные акции не особенно оправдывали себя: им успешно противостояли югославские службы безопасности, а кроме того, правительству ФНРЮ удалось притушить недовольство албанцев дополнительными материальными вложениями, открытием новых школ и больниц и постепенным повышением уровня жизни албанского населения, который, хотя и оставался довольно низким, был все же значительно выше, чем в самой Албании[457].

Одним из серьезных шагов, направленных на ослабление албанской пропаганды, стало расширение конституционных полномочий автономной области Косово и Метохия: ее статус (с 1953 г.) приравнивался к статусу Воеводины. Тем же конституционным законом от 13 января 1953 г. была ликвидирована иерархия в отношениях между республиканскими органами власти и автономными областями[458]. На практике это означало, что республиканские органы обладали на территории автономной области только теми полномочиями, которые были утверждены Конституцией и законами и сводились в основном к надзорным функциям, в то время как органы власти Косова и Метохии были