Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
В той же статье… лучше процитирую:
«В конце 1947 года был арестован за службу у немцев некто Добробабин Иван Евстафьевич. Начав его допрашивать, следователи (надо полагать, не без изумления) выяснили, что он — один из павших двадцати восьми героев. В связи с этим Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково. Результаты были доложены Главным военным прокурором Вооруженных Сил страны генерал-лейтенантом юстиции Н. Афанасьевым Генеральному Прокурору СССР Г. Сафонову 10 мая 1948 года. На основании этого доклада 11 июня была составлена справка за подписью Сафонова, адресованная все тому же А. А. Жданову. Документ, составленный в Главной военной прокуратуре, настолько интересен и красноречив, что приведем его полностью.
Сов. секретно.
Экз. № 1
Справка-доклад
„О 28 панфиловцах“
В ноябре 1947 года Военной Прокуратурой Харьковского гарнизона был арестован и привлечен к уголовной ответственности за измену Родине гражданин Добробабин Иван Евстафьевич.
Материалами следствия установлено, что, будучи на фронте, Добробабин добровольно сдался в плен немцам и весной 1942 года поступил к ним на службу…»
Разумеется, с момента этой публикации до выхода на экраны «28 панфиловцев» прошло почти 20 лет, о ней почти никто уже не помнил, иначе С. В. Мироненко наглую морду начали бы бить сразу, как только он осмелился бы выползти со своей «сенсацией». Из-за плохой памяти публики плевки за украинца Добробабина получил режиссер Шальопа.
А еще документы, показанные С. В. Мироненко серьезно дискредитировали деятельность РВИО, презентовавшее «28 панфиловцев». Получилось, что РВИО прославляет несуществовавший подвиг, да еще и подвиг украинца, советского солдата, ставшего предателем. Господам из РВИО пришлось самим лезть в архивы. Результат не заставил себя ждать. 2 декабря 2018 года Мединский публикует новую статью «Будут жить 28. Новое о подвиге героев-панфиловцев» (Российская газета — Федеральный выпуск № 271 (7734).
Оказывается, в архивах ФСБ было обнаружено:
«Российское военно-историческое общество последние 2 года вело поиски в архивах. И вот — удача. Осенью 2018 года рассекречено дело под грифом „Смерш“ 1942–1944 гг., в котором обнаружены:
— 3 новых свидетельства того, что бой 28 панфиловцев был;
— 2 новых описания боя;
— многочисленные подробности обстоятельств вокруг подвига (скажем, слова политрука Клочкова „Отступать некуда“).
Мы всегда говорили о бое и 28 больше как о символе. Но документы свидетельствуют в пользу фактологической достоверности версии „Красной звезды“ даже больше, чем все полагали ранее.»
Всё про 28 панфиловцев оказалось правдой. Ничего журналист Кривицкий не выдумывал, подвиг был, именно такой, как он описан в «Красной Звезде» в 1941 году. И нет ничего про предателя Добробабина.
У вас появляется подозрение, что те документы, которые представил публике, как найденные в архиве, о предательстве Добробабина и фальсификации подвига 28-ми панфиловцев, директор Росархива С. В. Мироненко, являются фальшивками? Подозрение не появляется, что директор Росархива занимается на этой должности не обеспечением сохранности архивных документов, а их фальсификацией?
Разумеется, это первое, что нормальному человеку придет в голову. И нормальный человек после этого будет крайне недоверчиво и критически относиться к любой архивной бумажке, касающейся истории Советского Союза, особенно ее сталинского периода. А это очень и очень опасно. Не столько для бывшего директора С. В. Мироненко опасно, сколько для нынешней власти. Для того же Мединского. Не дай бог, если публика вдруг начнет обнаруживать в опубликованных архивных документах о Большом терроре, например, такие же «аресты за измену»…
И Мединский, которого злые языки называют… «Алло, это прачечная?..», в своей статье пытается предупредить возникновение таких подозрений:
«Периодически усилиями разных архивистов-публицистов всплывает альтернативная версия событий у разъезда Дубосеково. Краткое изложение: бои под Волоколамском были, но бой 28 панфиловцев — 100% плод творческой фантазии журналиста Кривицкого. Данная версия базируется на расследовании Военной прокуратуры 1948 г.
У противников этой „альтернативной истории“ в изложении прокуратуры есть внятные контраргументы: это расследование проходило поздно, через 7 лет после событий, было политически ангажированным, т. к. готовилась новая волна репрессий против генералитета, собирался компромат на Жукова, командовавшего войсками под Москвой и т. п.»
Это называется — тушите свет, сливайте воду. Оказывается, это Сталин приказал собрать компромат на Жукова, обвинить его в том, что бойцы Западного фронта, которым командовал Георгий Константинович, не подвиги совершали, отражая наступление гитлеровцев на Москву, а в плен сдавались, а корреспонденты лапшу народу о подвигах советских воинов на уши вешали. Жуков же всех их покрывал, получается. Или что еще имел ввиду министр с номером телефона прачечной?
А у вас не возникает подозрение, что у нас такие же архивы, как и министерство культуры — культурное министерство?
Отрывки из «Большого террора». Черновой вариант предисловия — немного дополнил
10 февраля, 2020 https://p-balaev.livejournal.com/2020/02/10/
Когда я отправил в издательство рукопись своей первой книги и редактор мне сообщил, что они ее назовут «Почему история все-таки наука», я долго смеялся. Но издатель настаивал на таком названии. Нет, история, конечно, наука. Как и медицина. Вся проблема только в самих ученых.
Если же ученые-медики, подчиняясь своему начальству, начинают все болезни лечить каким-нибудь «арбидолом», то насчет науки в такой медицине плоховато. Уж лучше без всякой науки — подорожником и хвойным отваром, безопаснее и для здоровья полезней. Но в медицине, хотя бы, последствия «научности» наступают быстро и в наглядном виде, поэтому особенно долго с «арбидолом» не порезвишься, изображая из себя светило научной мысли.
Другое дело — история. К профессору-историку не вваливаются в кабинет возмущенные родственники пациента с криком: «Ты чего в рецепте написал? Ты человека инвалидом сделал!».
Это врач, даже если министр сказал: «„Арбидол“ от всех болезней всего полезней», — все равно выпишет йод и аспирин, если они спасут больного. До министра — далеко, отвечать за лечение придется самому.
Но зато исторический «арбидол», безопасный, на первый взгляд, для отдельного «пациента», может привести к серьезным осложнениям для всего государства. Вплоть до гангрены. А если очень долго принимать исторические пилюли, которые рекомендовал «министр», и прописывали историки-ученые в своих «рецептах», то и ампутация может не помочь в итоге. В данном случае останется лишь приглашать попа, который над постелью умирающего прочтет молитву:
«И мы заткнем рот тем, кто пытается переиначить историю, подать ее в ложном свете
