Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

канделябры, а также иные светильники; и чтобы тот, кто будет демонстрировать указанную фигуру, в период наибольшего стечения народа или же, по крайней мере, всякий раз, когда будет читаться проповедь, публично объявлял, говоря громким и внятным голосом, во избежание всякого мошенничества, что указанная фигура или изображение демонстрируется не как истинная плащаница Господа нашего, а как фигура или изображение упомянутой плащаницы, которая, как говорят, была плащаницей Господа нашего»[208].

Третья булла была адресована официалам Лангра, Отена и Шалона, то есть церковным судьям, делегированным епископом для разрешения споров, чтобы обеспечить соблюдение введенных в Лире правил выставления реликвий в упомянутых епархиях.

Вторая булла представляла собой официальный документ. Отметим, однако, что перед окончательной регистрацией 28 мая 1390 года ее текст претерпел некоторые изменения: запрет духовенству Лире носить литургические облачения и утверждение, согласно которому «фигура или изображение не есть подлинная плащаница Христова, но рисунок или картина», были удалены. Возможно, объяснение новой, более мягкой версии буллы кроется в родственных узах, связывавших папу Климента (Роберта Женевского) и Эмона Женевского, отчима Жоффруа II де Шарни, умершего в 1370 году.

И наконец 1 июня последняя булла положила конец спорам, предоставив индульгенции паломникам, приходившим в коллегиальную церковь, чтобы поклониться плащанице.

Разрешив конфликт подобным образом и запретив чрезмерно пышные церемонии, понтифик проявил умеренность. И все же, чтобы успокоить гнев Петра II Арсийского и избежать идолопоклонничества, он низвел драгоценное полотно из статуса реликвии до статуса простой иконы. В результате одним из непредвиденных последствий этого кризиса было придание Плащанице, взятой втайне Филиппом VI де Валуа из сокровищницы Святой капеллы, законного статуса и признание ее владельцем Жоффруа II де Шарни.

Внучка Жоффруа

В 1396 году доблестный рыцарь, достойный своего отца, отправился с подкреплением к войскам Сигизмунда Люксембургского, короля Венгрии, которых беспрестанно атаковали янычары султана Баязета I, прозванного Молниеносным. Вместе с отрядом французских рыцарей из войска Иоанна Бургундского, графа Невера, он принял участие в кровопролитном Никопольском сражении на правом берегу Дуная[209], в котором крестоносцы были разбиты наголову. Три тысячи человек, имевших несчастье не быть в состоянии уплатить выкуп, казнили на месте. В мае 1398 года, через несколько месяцев после возвращения во Францию, Жоффруа умер и был похоронен в цистерцианском аббатстве Фруамон, неподалеку от Бове, где до бомбардировок «Дороги Дам» в 1917 году можно было увидеть его надгробие с внушительным ростовым портретом в доспехах[210].

В 1400 году его юная дочь Маргарита, унаследовавшая Лире, Монфор, Шарни и Савуази, вышла замуж за Жана де Бофремона, сына камергера герцога Бургундского, который пятнадцать лет спустя был убит в битве при Азенкуре, закончившейся столь же печально, как сражения при Креси и Пуатье. На следующий год она снова вышла замуж – за одного из своих дальних родственников, Умберта де Виллерсекселя, графа ла Роша, сеньора Сент-Ипполита и Меша.

Франция оказалась в катастрофическом положении. После сокрушительной победы над безрассудным французским рыцарством Генрих V, король Англии, вторгся в Нормандию; конфликт между арманьяками и бургиньонами продолжал обостряться; король Карл VI окончательно повредился в рассудке после смерти первого дофина Людовика и его брата. 29 мая 1418 года Париж оказался во власти бургиньонов, которые не замедлили заключить союз с англичанами. «Улицы красны от крови», – писал один парижанин.

В этих трагических обстоятельствах Шампань, как и большую часть королевства, снова принялись разграблять орды наемников, так называемых рутье и Живодеров. Более, чем прежде, опасаясь за судьбу сокровищ своей коллегиальной церкви – драгоценной Плащаницы и прилагавшихся к ней реликвий – и понимая, что замок Лире не выстоит в случае штурма, настоятель и каноники Лире стали думать, куда бы понадежнее их спрятать до окончания беспорядков.

Они заключили договор с Маргаритой, внучкой основателя церкви и сеньора Лире, и ее мужем Гумбертом, чтобы снова перенести эти ценности в их chastel de Montfort.

В расписке от 6 июля 1418 года, которую по этому поводу вручил каноникам Гумберт, был приведен подробный список реликвий, принадлежащих коллегиальной церкви: «Отрез ткани с фигурой или изображением Плащаницы Господа нашего Иисуса Христа, помещенный в ларец с гербами де Шарни». Это, разумеется, наша Плащаница. «А также: крест из позолоченного серебра, выполненный в виде обрезанного посоха, в котором [находится] [часть] Истинного Креста, а также: ангел из позолоченного серебра, который держит в двух руках сосуд [вазу] с волосом Богоматери, упомянутый ангел восседает на башне о трех колоннах, и в этой башне есть выступ [постамент], на котором стоит рыцарь с гербами де Шарни».

Мы узнаем три реликвии Святой капеллы. К ним добавилась четвертая, возможно, того же происхождения: статуя «Богоматери, держащей своего младенца, позолоченной и увенчанной короной, [упомянутый младенец] держит круглый кристалл, в котором содержится [фрагмент] ризы Пресвятой Богородицы». В инвентаре Святой капеллы действительно имелся «покров Богородицы, матери Искупителя нашего». Когда именно крошечный фрагмент этой реликвии был присовокуплен к остальным, нам неизвестно. Как бы то ни было, это последнее приобретение стало выгодным пополнением коллекции коллегиальной церкви, посвященной Пресвятой Богородице и стремящейся привлечь как можно больше паломников.

В этом любопытном документе приводятся и другие священные предметы неизвестного происхождения: серебряная статуя святого Иоанна Крестителя, «на латунном основании»; еще одна статуя, святого Иоанна Богослова с книгой в руке, также «на латунном основании», золотой реликварий с мощами святого Лаврентия, пузырек с чудотворным миром от иконы Богоматери из города Сардханы, расположенного к северу от Дамаска, в Сирии[211], небольшой серебряный реликварий «из двух частей», кадило и, наконец, три алтарных покрова. Словом, имущество коллегиальной церкви было довольно скромным – если не говорить, конечно, о бесценной Плащанице, о подлинности которой автор документа из благоразумия не решался упоминать.

Из Монтиньи-Монфора в Сент-Ипполит

Гумберт обязался «по совести» вернуть все каноникам по их требованию, когда «неурядицы, которые сейчас творятся во Франции, окончатся»[212]. Возможно, он обещал это искренне, но в итоге они с Маргаритой оставили реликвии себе. Правда, неурядицы продолжались еще долго. По договору, заключенному 21 мая 1420 года в Труа, дофин Карл (будущий Карл VII) лишался прав на престолонаследие, и предполагалось, что после смерти правящего монарха Карла VI корона вернется к его будущему зятю Генриху V Английскому, который обязался взять в жены его дочь Екатерину. Два года спустя, после смерти злосчастного Валуа, Франция оказалась разделена на три части: английскую, правителем которой был малолетний Генрих VI, сын и наследник умершего к тому времени Генриха V, а фактически – его опекун и регент герцог Бедфорд; Францию бургиньонов, которую контролировал Филипп III, прозванный Добрым, союзник англичан, и Францию арманьяков, поддерживавших Карла VII, болезненного «буржского короля».

Неизвестно, сколько времени Плащаница оставалась за высокими стенами замка Монфор. Судя по всему, ее довольно быстро вывезли за пределы Франции, в коллегиальную церковь Богоматери деревушки под названием Сент-Ипполит, расположенной в графстве Ла-Рош-ан-Монтань (к востоку от Безансона), которое принадлежало Гумберту