Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

участием правителей улусов Монгольской империи – Берке, правителя Золотой Орды, персидского ильхана Хулагу и чагатайского правителя Алгуя. Им были разосланы приглашения, в которых уже содержался намек на то, что Хубилай намерен простить побежденных родичей: «Послали гонцов к Хулагу, Берке и Алгу [с такими словами]: “Так как по причине дальности пути и множества дел и событий вам не удалось присутствовать и поскольку в случае дальнейшего промедления возможно ослабление [власти] и непоправимый ущерб в делах окраин государства, то мы казнили их эмиров и допросили их обоих (Арик-Бугу и Асутая. – Р. П.). Советуемся с вами: мы, родственники, все решили простить Ариг-Буку и даровать ему свободу: что вы скажете об этом?”» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 167].

Для Хубилая не было секретом, что Берке и Хулагу уже находятся в состоянии вражды, поэтому вероятность их прибытия на суд была невелика: вряд ли они оба решились бы покинуть свои владения в условиях надвигающейся войны. Алгуй же, став правителем Чагатайского улуса по воле Арик-Буги и затем перейдя на сторону Хубилая, дожидался официального подтверждения своего статуса. В результате от всех трех улусных правителей последовали вежливые ответы, по сути одобрявшие решение Хубилая [Там же, с. 167–168] (см. также: [Бартольд, 1963, с. 575–576]).

Так, Арик-Буга и Асутай, фактически развязавшие гражданскую войну, были освобождены от наказания, а другие Чингисиды – в частности, Хуку, Чапат и Кутук, потомки Угедэя и проч. – были высланы в Туркестан [Анналы…, 2019, с. 101]. Все участники мятежа оставались под надзором хана Хубилая и его доверенных лиц, но сохранили привилегии, полагавшиеся потомкам Чингис-хана. Судьба самого Арик-Буги в разных источниках описывается по-разному. Согласно Рашид ад-Дину, он около года находился под строгим надзором, но затем Хубилай вернул ему свое расположение и позволил бывать при дворе, участвовать в пирах и церемониях [Рашид ад-Дин, 1960, с. 165] (см. также: [Далай, 1977, с. 326; Кадырбаев, 2009, с. 58–59]). В сочинении «Родословие тюрков» неустановленного автора XV в. сообщается, что Арик-Буга был заточен в некоем «квадратном здании, огороженном терновником и акацией и охранявшемся стражей» [Shajrat, 1838, р. 215].

В 1266 г. Арик-Буга скончался [Рашид ад-Дин, 1960, с. 168]. Однако лишь один Джамал Карши, среднеазиатский современник событий, находившийся на службе у Хайду, соперника Хубилая, решился в своем сочинении обвинить Хубилая в том, что тот «поторопился навредить (Ариг-Бука) и запачкал свою руку кровью брата» [ИКПИ, 2005, с. 123]. Никто из других средневековых авторов и более поздних исследователей не обвиняет Хубилая в убийстве брата.

Анализ судебного процесса по делу Арик-Буги позволяет сделать несколько выводов. Во-первых, победив Арик-Бугу и его приверженцев, Хубилай не счел возможным расправиться с побежденными, чтобы не предстать в глазах подданных несправедливым правителем. Во-вторых, во время следствия широко использовались такие методы получения доказательств, как допрос и очная ставка. В-третьих, для решения судьбы Арик-Буги и других царевичей Хубилай провозгласил созыв семейного совета, тем самым продемонстрировав приверженность установлениям Чингис-хана, хотя имел основания полагать, что совет собрать практически невозможно. Именно это обстоятельство обусловило смягчение наказания главных руководителей восстания во главе с Арик-Бугой. Все сказанное позволяет сделать вывод о существенных привилегиях Чингисидов не только в политической жизни Монгольской империи, но и в уголовных и процессуальных отношениях: принадлежность к «Золотому роду» обусловливала особый порядок следствия и суда над ними и вынесение более мягкого решения, чем выносилось в отношении других лиц, совершивших такие же преступления.

Итак, Хубилаю не удалось созвать общий семейный совет Чингисидов, однако таковой был созван в рамках следующего анализируемого нами процесса – суда над Бораком, правителем Чагатайского улуса, в 1269 г.

Дело Борака

Борак был правнуком Чагатая, возглавившим Чагатайский улус в 1266 г. по указу Хубилая. Однако, укрепив свои позиции, он постарался вернуть те владения Чагатаидов, которые были отторгнуты в 1250–1260-е годы, и вступил в конфликт не только с Хубилаем, но также с Хайду, правителем Улуса Угедэя, и Менгу-Тимуром, властителем Улуса Джучи (Золотой Орды), по сути развязав новую гражданскую войну со всеми улусами Монгольской империи. Поначалу он преуспел в противостоянии с Хубилаем, занятым войной с китайской империей Южная Сун, но в борьбе с объединенными силами Джучидов и Угедэидов потерпел поражение, а его владения были оккупированы их войсками [Рашид ад-Дин, 1946, с. 69–70; Рашид ад-Дин, 1960, с. 98–99] (см. также: [Бартольд, 1963, с. 581–582]).

Однако победители не пожелали окончательно расправиться с Бораком, которого надеялись использовать в борьбе с Хубилаем, поэтому предложили закончить дело миром. В 1269 г. в долине реки Талас был созван курултай с участием представителей семейств Джучи, Чагатая и Угедэя, одним из вопросов повестки которого стало решение судьбы Борака [Бартольд, 1963, с. 582; Караев, 1995, с. 22; Энхчимэг, 2017, с. 153; May, 2018, р. 351]. Правда, в итоге суд над агрессивным чагатайским правителем превратился в разбирательство взаимных претензий участников. Первым выступил Хайду, посетовав на вражду участников курултая, которые «по отцам все родные друг другу». Фактически эта речь и стала «обвинительным заключением» против Борака, он же тем не менее вовсе не был настроен признавать себя виновным и нести наказание.

В ответ Борак весьма удачно повернул в свою пользу довод, высказанный Хайду: «Да, положение таково, однако ведь и я тоже плод того древа (т. е. член рода Чингис-хана. – Р. П.). Для меня тоже должны быть назначены юрт и средства для жизни». И сразу же обвинил Хубилая и персидского ильхана Абагу в захвате разных стран, а присутствующих – в том, что они «сообща восстали» против него, резюмировав: «Сколько я ни задумываюсь, я не считаю себя свершившим преступление» [Рашид ад-Дин, 1946, с. 71].

Несомненно, Борак строил свою защиту с учетом того, что на совете не присутствовал род Тулуя, к которому принадлежали хан Хубилай и его племянник Абага. Показательное игнорирование интересов целой ветви Чингисидов на курултае было идеологически обосновано в послании, отправленном его участниками Хубилаю и зафиксированном в «Юань ши»: «Совет вассальных князей северо-запада направил посланца ко двору [Хубилая] со словами “Старинные обычаи нашей династии – не ханьские законы. Сегодня, [когда ты] остался на ханьской территории, построил столицу и возводишь города, выучился читать и писать (по-китайски. – Р. П.) и используешь ханьские законы, что будет со старинными [обычаями]?”» [цит. по: Biran, 1997, р. 27–28].

Что же касается упреков в адрес присутствовавших на курултае Чингисидов, то и они были приняты во внимание. Выслушав доводы Борака, его сородичи заявили: «Право на твоей стороне», после чего выделили ему две трети Мавераннахра, т. е. западной части Чагатайского улуса, ранее целиком принадлежавшего предкам Борака. Оставшаяся треть была поделена между золотоордынским властителем Менгу-Тимуром и Хайду, потомком Угедэя – как своеобразная контрибуция по итогам поражения Борака. В качестве компенсации Бораку было позволено напасть на Хорасан, принадлежавший ильхану Абаге [Рашид ад-Дин, 1946, с. 71] (см. также: [Biran, 1997, р. 25–26; May, 2018, р. 352]).

Рашид ад-Дин и другие авторы в большей степени сосредотачиваются именно на результатах разбирательства, однако в их сообщениях есть интересные