Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян
Бабий Яр. Реалии читать книгу онлайн
Киевский овраг Бабий Яр — одна из «столиц» Холокоста, место рекордного единовременного убийства евреев, вероломно, под угрозой смерти, собранных сюда якобы для выселения. Почти 34 тысячи расстрелянных всего тогда за полтора дня — 29 и 30 сентября 1941 года — трагический рекорд, полпроцента Холокоста! Бабий Яр — это архетип расстрельного Холокоста, полигон экстерминации людей и эксгумации их трупов, резиденция смерти и беспамятства, эпицентр запредельной отрицательной сакральности — своего рода место входа в Ад. Это же самое делает Бабий Яр мировой достопримечательностью и общечеловеческой трагической святыней.
Жанр книги — историко-аналитическая хроника, написанная на принципах критического историзма, на твердом фактографическом фундаменте и в свободном объективно-публицистическом ключе. Ее композиция жестко задана: в центре — история расстрелов в Бабьем Яру, по краям — их предыстория и постистория, последняя — с разбивкой на советскую и украинскую части. В фокусе, сменяя друг друга, неизменно оказывались традиционные концепты антисемитизма разных эпох и окрасок — российского (имперского), немецкого (национал-социалистического), советского (интернационалистского, но с характерным местным своеобразием) и украинского (младонационалистического).
Самое интересное, что хасиды нашли бы понимание и поддержку в самой Умани! Дюже крепко за свою непрошенную достопримечательность уманьчане не держатся и охотно расстались бы с нею в обмен на что-нибудь более звонкое и материальное. На городском сайте ни о рабби Нахмане, ни о паломниках со всего мира — тогда — ни полслова![1242] Как, впрочем, и о других исторических событиях и достопримечательностях — ни о ликвидации 6-тысячной еврейской общины, ни об «Уманьской яме» — одном из самых страшных лагерей для советских военнопленных на всей территории Украины.
Всем паломникам было решительно наплевать что на Уманьскую Яму, что на Бабий Яр. Все, что не есть раб Нахман, им решительно, категорически неинтересно.
Теперь я понимаю, что в контексте Холокоста это, по-видимому, особый нарратив — но не гордыни и презрения, как в случае со Штерном-Петровским, а самозабвенного игнора — дабы не расплескать какую-то творимую здесь концентрацию на главном.
Нарратив нелепый тем более, что сам Нахман, напомню, историческому не был чужд и, перебираясь из Брацлава в Умань, чтил и памятовал тем самым жертв Колиивщины и Уманьской резни: «Души умерших за веру ждут меня».
А вот толпы его последователей и паломников со всего мира, кажется, начисто забыли и эти жертвы, и самый жест своего учителя: ни та резня, ни те расстрелы в Бабьем Яру для них просто не существуют! Вот уж кто начетчики самые настоящие!
Коллизия настолько поразила меня, что через какое-то время обернулась стихами[1243]:
УМАНЬ И БАБИЙ ЯР
1
...Гул молитвы, базарная ругань,
помесь святости со шпаной.
Гайдамацкая, гойская Умань —
с Йом-Кипуром, блин, с Рош-Ха-шаной!
Этот гул — он уже не затихнет,
Посмотрите на эту толпу...
«А Вы тоже религии ихней?» —
Полицейский, дающий кипу.
Сколько жизни в могиле зарыто!
Реббе Нахман, давно ли Вы тут?
Двести лет без кола и защиты
пролетели, как двадцать минут.
И свиваются пейсы в колечко
визави фантастических сцен.
На неделю свернулся в местечко
Этот польско-радецкий райцентр...
И хасиды бредут, как в исподнем,
в помраченьи своем новогоднем,
бьют поклоны, качают права!..
С Новым Годом, блин! Шана-товá!
2
...О евреях ни слуху, ни духу.
Тишина, словно кляп, на слуху.
Здесь скосило не только мишпуху,
Но и треснувшую галаху.
Грош цена этой крови из ступки,
раз пристрелянный пулемет
двадцать тысяч убитых за сутки
Прошивает навылет и влет.
Синагога под небом разрытым,
раскуроченным, как Бытие.
Столько смерти в овраге сокрыто,
Что ничто не удержит ее!
И на выходе из каверны
Только кости и черепа.
Нет защиты от пульпы и скверны,
гидрография не слепа.
Эксгумированное преданье,
слева кривда и справа ложь...
И беспамятства напластованья
Экскаватором не свернешь.
3
...Только Умань и в ус не дует,
отбивает молитвенный шаг.
И хасидский трансфер минует,
Не заедет на тот овраг.
Неподвластные укоризне,
Новогодние схлынули дни.
Занесенные в Книгу жизни,
Книгу смерти забыли они.
И в расколотом небе незрячем
нам чужая резня нипочем...
И не молимся мы, и не плачем
между жертвами и палачом.
Одиночество горней меноры,
коры памяти, дыры и норы.
И неяркого яра огни —
Навсегда остаются одни.
От Завета и до Совета
Ни могилки, ни плошки света.
Каркнул ворон свое «Nevermore!..»
Жидомор и историомор.
Что ж, в разнообразии нарративам не откажешь!
Р. S. Но одно событие, одну дату — не нарратив! — я, прощаясь с Порошенко, хотел бы еще назвать. Это 18 мая 2018 года, высвобождение из щербицко-милецких бетонных уз первого фрагмента «Стены Памяти» Рыбачук и Мельниченко — головы женщины из композиции «Оборона Отечества»!
2019-2021. ЗЕЛЕНСКИЙ-1. ЗАМИРЕНИЕ СИМВОЛОВ?
2019-2020. От МЦХ 1.0 к МЦХ 2.0
Начиная с 20 мая 2019 года президентом Украины является Владимир Александрович Зеленский (р. 1978). Его отношение к мемориализации Бабьего Яра, разумеется, самое положительное, а вот к деятельности МЦХ поначалу скорее сдержанно-осторожное[1244]. Возможно, из-за неправильно им тогда понятой личной коллизии: впервые в истории Украины ее президент — галахический еврей, причем — и это тоже впервые — имеющий квалифицированное большинство в Раде.
Казалось бы, полученный мандат позволяет многое, и сейчас он разберется и исправит все младонационалистические перекосы и косяки каденций Ющенко и Порошенко! Но, получив по эстафете гибридную войну с Россией и с русским языком[1245], позволить себе это Зеленский не осмелился или не смог. Мало того, в 2019 году — впервые за постсоветское время — президент Украины даже не пришел в Бабий Яр на стыке сентября и октября.
Чем только увеличил «гибридность» внутриукраинских отношений. Зеленский между тем не мог не понимать, что «немножко» молодого национализма — не бывает. Как не бывает национализма без фанфаронства, как не бывает национализма-любви — без национализма-ненависти, без грубой прямоты и кровавой на-все-готовности ее энтузиастов. А если в стране что-то пойдет вразнос, национализм всегда готов взорваться, выйти из-под контроля, сварганить какое-нибудь всенародное вече а-ля Стецько или Величковский и — попытаться заполнить собой властный вакуум.
...Тогда же, весной 2019 года, в МЦХ впервые появился кинорежиссер Илья Хржановский, имя которого вскоре прочно свяжется с Бабьим Яром.
Кто он такой и как вообще возник в этом контексте?
Свой режиссерский класс Илья Андреевич Хржановский сполна раскрыл в картине «Четыре» (2004) — по сюрреальным мотивам Владимира Сорокина и русской загулаговской деревни-судьбы. А калибр своего провокативно-скандального пиар-потенциала явил в январе — феврале 2019 года — во время парижской премьеры бесконечноголового хэппенинга «Дау», где, по чрезвычайно меткому выражению того же Сорокина, «Постсовок вставил Совку»[1246].
Этнографическое воссоздание за любые деньги доподлинности женского белья или фаянса электропроводки советской эпохи — задача одновременно циклопическая и утопическая. Реальный Тесак, играющий абстрактного Тесака, — вот он, гротеск и аутентизм, доведенные до абсурда и аутизма!
Мера, заданная великим Алексеем Германом-старшим, в «Дау» перекрыта в разы, т. е. не соблюдается: палуба неудержимо кренится, и все скатывается в «Дом-2». Главное же — эпоха, время, стиль, суть — все это не хочет цепляться к «настоящим» капроновым чулкам за одну только их 100-процентную капроновость, а куда-то ускользает, проваливается, громко намекая на то, что аутентичность ad hoc, голая калька, чистая фотографичность — лишь
